Когда мне было восемь, тогда еще не было никаких ярких плакатов с портретами поп-звезд, никаких кружек, футболок и календарей; никаких видеокассет и наборов компактов, даже самых простых фотографий на обложках синглов-сорокапяток, – ничего этого не было. Там, где мы жили, для восьмилетнего мальчика был единственный способ узнать что-то про Элвиса: из этих фильмов. Кстати, с тех пор я их и не видел, и у меня никогда не возникало желания их пересмотреть. Да, я все понимаю: с точки зрения всезнающего, все повидавшего, постмодернистского человека, эти фильмы – дерьмо на палочке, и я даже не стану спорить, потому что не знаю, как доказать обратное, но это как раз тот случай, когда и не нужно ничего доказывать.
Но у меня было стойкое ощущение, что через Элвиса ко мне обращаются некие скрытые силы, причем выражалось все это ни в чем-то конкретном, а так – просто в том, что он есть. Тогда я еще ничего не знал о психологической потребности человека в богах и кумирах, но мне хватало простого присутствия Элвиса – причем в любом проявлении: фотография, звук его голоса или просто его имя, эти пять букв, ЭЛВИС, – чтобы что-то во мне раскрывалось и рвалось на свободу. В тот вечер я вышел из кинотеатра, перешел через улицу, купил свои чипсы в уксусе и вернулся домой совершенно другим человеком. Что-то во мне изменилось – уже навсегда.
Шестидесятые годы я пережил в непрестанной борьбе со школой, и Элвису тоже пришлось несладко. Образно выражаясь, мы сражались с ним вместе – каждый на своем фронте. Помню, кто-то сказал, что Элвис уже не такой, как прежде. А потом я увидел трейлер какого-то фильма, где Элвис пел «His Latest Flame», и понял, как он был не прав, этот кто-то. Но уже появились «Битлы», и поменялись прически, и песни Элвиса, если и занимали первые строчки в многочисленных хит-парадах, то уже не так часто, как раньше. «US Male», «Guitar Man»: искренние, добротные, достойные во всех отношениях и настоящие – но уже далеко не первые.
8 января 1965 года: я стою в спальне родителей и смотрю в окно, а диктор по радио объявляет, что сегодня – день рождения Элвиса Пресли. Юбилей, тридцать лет. И я вдруг подумал, что вот где-то в мире есть Элвис, и у него сегодня день рождения, и он, наверное, справляет его со своими друзьями и близкими. И почему-то мне стало так странно.
А потом, в другом времени и в другой комнате, я стоял у другого окна, и диктор по радио сообщил, что Элвис женился на девушке по имени Присцилла. И только теперь, на заднем сиденье «Эскорта», по дороге на Северный полюс, я в первый раз призадумался, а почему, собственно, эти два коротеньких сообщения показались мне такими странными и даже как будто тревожными. Я очень хорошо помню свои тогдашние ощущения, хотя прошло столько лет – четверть века, ни много ни мало. Может быть, это все потому, что они, эти коротенькие сообщения, подтверждали, что Элвис – живой человек, настоящий. Что он – не бессмертный, и тоже стареет. Как все. И у него тоже есть дом, и семья, и повседневная жизнь – как у всех.
Однажды утром, в августе 1977-го, я проснулся в своем спальном мешке в каком-то лесочке на побережье Бретани. Было тепло, но уныло и пасмурно. Я выбрался из спальника и потопал в ближайший поселок, в булочную. По дороге мне попался какой-то ларек, и там, у входа, прямо на земле сидел парень – как сейчас помню, лысый и толстый, – и читал газету, французскую. Заголовок огромными буквами: ELVIS MORT. Я вообще-то не знаю французского, не читаю и не говорю, но эту фразу я понял. И то странное чувство снова нахлынуло на меня и накрыло меня с головой, как волна, и я подумал: как такое возможно, чтобы Элвис умер, когда это чувство по-прежнему живо во мне?! Я увидел это слово из пяти букв во французской газете, и оно пронзило меня насквозь, пробрало до самых глубин души – как это было всегда. И пока я стоял, пораженный, не в силах сдвинуться с места, что-то упало к моим ногам, с неба: багет, такой длинный французский батон. Я поднял его. Он был совсем свежий, еще горячий – так что и в булочную не надо. К тому же я сэкономил франк. В то утро в Бретани мне почему-то вдруг вспомнилось, как я жалел лет в семнадцать, что это не я записал «Hound Dog».
Знаете, мне как-то не по себе. Глаза снова щиплет от слез. Надо взять себя в руки. Может быть, это поможет:
1. Я никогда не покупал записей Элвиса Пресли.