И как тут не вспомнить хоть добрым, хоть недобрым словом бывшего инспектора Промышленного РОВД по делам несовершеннолетних, капитана милиции Матусову Таисию Михайловну с ее выводом о том, что в случае лишения женщины родительских прав, ее, эту женщину, надо лишать и материнства, чтобы не засорять страну алкоголиками, ворами и насильниками.
И не только это, но и ее дискуссию с другими представителями правоохранительных органов о вымирании и деградации русской нации, когда в нормальных семьях рождается один ребенок, и тот не всегда физически здоровый, а в «ублюдочных», словно крольчата, плодятся по пять-семь… Потом эти пять-семь в свою очередь пустят на божий свет по пять-семь, а нормальные — опять по одному. А через двадцать лет эти отпрыски в той же самой пропорции пустят своих. И так далее, и так далее! Вот и получается, что общество деградирует, причем не в арифметической, а в геометрической прогрессии…
— Михайловна, — бывало возразит участковый инспектор милиции Сидоров, оптимист и жизнелюб по природе, — не очень ли ты краски сгущаешь, рисуя мрачную картину будущего страны? Что-то не верится…
— Поживешь — увидишь! — хмурилась Михайловна.
— А я, по-прежнему, не верю, — не соглашался Сидоров.
— Хоть верь, хоть не верь, а будет так, как я сказала, — оставалась при своем мнении Матусова. — Деградация нации налицо! И только слепой этого не видит…
— А я что-то не замечаю, хотя и не слепой…
— Значит, у тебя шоры, как у лошади, на глазах… К тому же в добавок к ним розовые очки на глазах…
Однако, достаточно о печальном. Пора возвратиться и к «нашим баранам».
Пока Иван обучался профессии строителя, его маман овдовела и стала полновластной владелицей квартиры, куда не преминула прописать и сына. Это событие произошло на восемнадцатом году его жизни. Иван, хоть и прописался в материнских хоромах, но продолжал жить в общежитии. Там было и привычней, и сытнее. Не успел он стать совершеннолетним, как лишился своей биологической родительницы. После ее похорон, проведенных соседями, чтобы не потерять жилплощадь, по совету умных людей перебрался наконец-то из общежития в собственный угол, то есть, в квартиру матери.
«Не каждому везет в восемнадцать лет обзавестись собственным жильем, — шушукались досужие соседи. — Везунчик!»
В это же время он и познакомился с девушкой Ирой, почти такой же круглой сиротой, как и сам, у которой погибли оба родителя в автодорожном происшествии. Правда, у Ирины был старший родной брат Олег, который и осуществлял заботу о ней.
Как всякий детдомовец, Иван уже успел познать женщин в лице своих детдомовских красавиц, несмотря на все строгости и профилактические меры со стороны педперсонала. Да где им было углядеть и уследить за десятками молодых людей! Не поспоришь же с природой. Так что, к моменту его встречи с Ириной, опыт общения с женщинами у него имелся.
Но с Ириной любовь случилась чистой. Даже на удивление самого Ивана. Дальше поцелуев дело не заходило. И не потому, что они побаивались Ирининого брата, а в силу светлых и радостных чувств, вкравшихся в их молодые души и сердца.
Узнав о их дружбе, брат Иры поначалу вроде бы воспротивился их встречам. Мол, не ровня… Но потом сменил гнев на милость и в их отношения не вмешивался. Возможно, до поры, до времени…
Однажды Олег, подпоив его и Апыхтина, подговорил угнать чей-нибудь автомобиль.
— Или слабо? — буравил их насмешливыми глазищами.
— Совсем не слабо! — огрызнулись тогда они.
И в пьяном кураже в эту же ночь от одного из домов на КТК угнали «шестерку», спрятав у Олега в гараже. Когда угоняли, руки дрожали и душа была готова выпрыгнуть из грудной клетки. Однако попривыкла и… успокоилась. А вот когда разобрали авто на запчасти, чтобы продать, уже и руки не дрожали. Зато похвальбы друг перед другом — не счесть. Вырученные деньги проели и пропили.
Олег на похвалы за успешно проведенное дело не скупился. Это придавало вес в собственных глазах. А примерно с конца февраля стал полунамеками подталкивать к тому, чтобы проучить соседей.
Зазнались вконец! Земли не чувствуют и людей перед собой не видят. Особенно стерва Мальвина. Хвостом крутит направо и налево, да еще девственницу после семи абортов из себя строит. Следовало бы проучить, поставить на место…
Поначалу Иван не соглашался, так как Олеговы соседи ему лично ничего плохого не делали. Он-то и видел их раза два-три, не больше. И то мельком: «Здрасьте — до свиданья!»
Но Олег продолжал зудеть и настаивать. А в начале марта вообще «схватил за горло», запретив Ирине встречаться с ним. И Иван сдался. Согласился участвовать в правеже и Апухтин. Просто так, за компанию.