Во всех квартирах первого этажа подъезда, где остановился автомобиль милиции, горел свет. Верный признак того, что люди здесь не спят. «Скорой» возле злополучного дома не было: или еще не приехала, или уже отъехала.
Пошли гуськом. Впереди, как броненосец, опер; за ним в кильватере следователь, эксперт-криминалист и участковый. Водитель остался в автомобиле. Каждому — свое, как говорится.
Прямо на бетонных ступенях площадки перед подъездом при тусклом свете лампочки, прикрепленной к железобетонному козырьку подъезда, увидели капли крови.
— Кровь! — обратил внимание следователя и эксперта Фролов.
— Видим, — за обоих ответила Подаркова. — Не слепые. Идем дальше.
На полу коридора, от наружной подъездной двери до квартирных дверей на лестничной площадке, виднелись пятна крови, или на процессуальном языке — пятна вещества темно-бурого цвета, похожего на кровь.
Кровью был испачкан не только пол, но и стены. Точнее их нижняя, окрашенная темно зеленой краской, часть. Кровь на стенах не капельками, не струйками, а широкими бесформенными мазками. По-видимому, от ладоней рук, ног и всего тела.
— Ни хрена себе! — поразился участковый Клыков. — Тут что, поросенка резали?
— Похоже на то, — отозвался тихо эксперт криминалист. — Придется повозиться. Еще как придется…
— Разберемся, — не терял оптимизма опер. — Не такое видали…
Сказать — сказал, а в глубине своей души порадовался, что все случилось не на его зоне. Не его будут «иметь» при «разборе полетов».
«Да, работы будет по самое «не балуй»! — вздохнула про себя следователь Подаркова. — Вот и примостила свой зад на стол…»
Дверь квартиры оказалась незакрытой — узкая полоска света из коридора явно указывала на данное обстоятельство. Но на всякий случай позвонили. К двери подошла молодая женщина, зареванная блондинка в светлом халатике и домашних тапочках. На халатике и тапочках были видны следы свежей крови, что враз насторожило сотрудников милиции. Женщина без вопросов впустила членов следственно-оперативной группы в квартиру.
— Что случилось? — пробасил вполголоса опер.
— Муж зарезан… — сквозь всхлипывания последовал невразумительный ответ.
— Где он?
— «Скорая» забрала.
И опять поток слез и всхлипываний. Того и гляди, с женщиной начнется истерика.
Необходима первая, пусть самая поверхностная, далекая от детализации информация, чтобы сориентироваться, решить, с чего начинать. Уточнения, детализация — это все потом!
Инициативу, опережая следователя, взял на себя опер. И это было пусть не по инструкции, но правильно. Его солидность: рост под два метра, косая сажень в плечах поневоле заставляли собеседника проникнуться к нему уважением и доверием. Немаловажен был и психологический момент: на фоне огромного опера даже средний человек чувствовал себя малой мышкой перед здоровенным охотником-котищем. Что уж тут говорить о всякой мелюзге, которой приходилось взирать на опера снизу вверх, как на гору. Они чувствовали себя еще мельче и ничтожней, чем были на самом деле. Комплексовали и без вины были виноваты перед собой.
Члены следственной группы Фролову не мешали. Ждали продолжения беглого разведопроса. Да и что толку встревать со своими вопросами, перебивать друг друга — только потеря времени и делу задержка.
— Постарайтесь успокоиться, ведь жив! — продолжил все также вполголоса опер.
— Жив-то — жив, да все горло перерезано, — вымолвила женщина и вновь затряслась от рыданий. — Врачи, увидев рану, удивились, что еще жив. И-и-и, — завыла в голос она. — С такими ранами не живут…
— И кто его порезал так?
— Не знаю!
— Как не знаете? — повысил слегка голос оперативник. — Как не знаете, если вся квартира и весь коридор в крови?
Тут опер слегка преувеличил. К осмотру квартиры они еще не приступали, беседовали в коридорчике и не могли знать, имеются следы крови в других помещениях или нет. Хотя в коридорчике крови было немало. Ею был пропитан и небольшой коврик, лежавший на полу, и кучи каких-то тряпок, которыми, по-видимому, пытались зажать рану и остановить кровотечение. Но забросить крючок никогда не мешает. Вот он и забросил… На всякий случай.
— Не знаю, — сквозь слезы проговорила женщина.
— Странно, — отреагировал Фролов. — Может, вы не знаете, как вас зовут?
Вопрос был провокационный. Заставлял резче отреагировать на него женщину, а заодно убедиться в ее нормальности. Немало было случаев, когда обрушившееся горе «взламывало» психику человека, и «ехала крыша». Женщина действительно на мгновение притихла, словно анализируя услышанное.