И вдруг перед мечтателем Ханнингом Штрезовым, который из всех книг признает только сказки и которого так любит дазековская детвора, потому что он эти сказки так красиво и увлекательно рассказывает, — вдруг перед ним совершенно явственно возникает дочь Ис-Вендланда Стина. У нее полная грудь, а лицо злое, и она грозит кулаком. «Ну так счастливого пути и попутного ветра!» — слышатся Ханнингу ее слова. Он резко поворачивается к Ис-Вендланду.
— Эй, лодырь! Подай-ка сюда уключины, пройдемся малость на веслах. Этот проклятый туман совсем задурил мне голову…
Рыбаки гребут в течение получаса. Широко и размеренно раскачиваются их туловища, вперед — назад, вперед — назад. На лицах блестит пот. Вендланд первым снимает свою зюйдвестку, за ним Ханнинг. Боцман через некоторое время сменяет Вендланда, потом Вендланд Ханнинга. Гребут в круговую очередь.
— Другие небось уже раза по два забросили сеть, — говорит Боцман. Никто не отвечает. Вендланд все время бормочет что-то. Наконец прорывается солнце, туман уходит вверх, и поднимается ветер.
— Пожалуй, здесь, — говорит Боцман.
Ханнинг широким взмахом бросает за борт первый кляч. Это палка с ярким лоскутом на верхнем конце; к нижнему концу прикреплено несколько пробковых пластин и груз. Боцман держит «Ильзу» под ветром, а Вендланд тем временем выбрасывает сеть, Ханнинг ему помогает.
— Малое грузило! — кричит Вендланд. Боцман немного продвигает судно на ветер, теперь сбрасывается большое грузило, и за ним большой сетчатый мешок — мотня. Ветер крепчает, «Ильза» все быстрее пляшет на волнах. Мотня уже в море, за нею следует опять большое грузило, потом Вендланд кричит: «Малое грузило!»— и Боцман по каждому окрику проплывает нужное расстояние. Вскоре выброшен и второй кляч. Двадцать минут все трое сосредоточенно работают, вытягивая невод.
— Поглядывай, мотня идет!
С левого борта из темной глубины сетчатый мешок медленно выплывает на свет божий. На лицах рыбаков напряженное ожидание.
— Подлая тварь, ни черта! — ругается Боцман.
Две камбалы и плотвичка.
Даже Вендланд притих. Ханнинг, вооружившись иглой, быстро штопает большую дыру, обнаруженную на одном из крыльев сети. Боцман осматривает другое, сваленное грудой, крыло невода.
— Поднять якорь! — командует Боцман. Вендланд охает и кряхтит, как будто в якоре двадцать пудов веса. От этого к Боцману возвращается хорошее настроение. Он туго натягивает шкот и, как только Ханнинг заканчивает починку сети, пускает «Ильзу» еще немного вперед.
— Забрасывай! — кричит Боцман.
Кляч за борт, одно крыло, малое грузило, большое грузило, мотня за борт, большое грузило, малое грузило, второе крыло, кляч…
— Бросай якорь!
Двадцать минут тяжелого труда. Результат: две камбалы. Так продолжается до полудня.
— Поехали луцсе домой, — говорит Вендланд. — У меня узе все кости ноют, и все равно толку не будет.
— Сказал тоже! Мы еще и твоей доли не наловили.
— Я свои полмарки все равно стребую.
— Попридержи-ка язык! — говорит Боцман. Он задумывается, сосредоточенно глядит на солнце и замечает, что небо изменилось. Солнце задернулось серыми облаками. Серое небо сливается с серой водой.
«Будет буря… Но надо ловить, черт с ним со всем. Дома Берта и дети голодные… Фрида выглядит плохо и все худеет, да и Евгений не больно крепок. Носятся всё как угорелые, нет чтобы посидеть тихо… А что-то будет с новым малышом? Если мальчик, назовем его Отто… Хорошо если Берта сможет его кормить. С Евгением тоже плохо было дело. Но тогда она получала немного больше молока. Всегда одно и то же: денег нет! Хоть бы раз, единственный раз получить настоящие деньги! А то всю жизнь бьешься, из кожи лезешь и не можешь даже ни поесть как следует, ни гостинца купить ребятишкам… Эх, раздобыть бы денег! У одних как-то получается, а у других — не выходит. Ничего тут не поделаешь. Надо ловить дальше!»
Вильгельм Штрезов еще раз озирается вокруг. Час-другой погода еще, быть может, продержится.
Ханнинг наблюдает за ним.
— Погода продержится, Боцман!
«Прекрасно знает, чем дело пахнет, этот Ханнинг. Вот парень!»