— Меня удивляет, что ваш брат не бежал. Большинство подростков в подобной ситуации удрали бы.
— Он не раз поговаривал об этом, но на самом деле возможность совершать недозволенные поступки под самым носом у деда и оставаться безнаказанным приятно щекотала ему нервы. — Иден подозревала, что именно это в основном и удерживало Винса на ранчо. — Правда, одно время он хотел, чтобы я убежала вместе с ним, — вспоминала Иден, — но я уже тогда знала, что это место — для меня. В какой-то момент я полюбила здесь все. — Она подняла голову и подставила лицо ласковому ночному ветерку. — Шум и сутолоку города я могу переносить не более нескольких часов. Мне куда приятнее слушать бормотание ветра в траве, чем гомон дюжины голосов сразу. Мне нравится запах полыни и вид холмов, поросших можжевельником, мне нравится вкус кофе, сваренного на огне костра. А гремучие змеи — это всего лишь некоторое неудобство, неизбежно связанное с жизнью здесь, как для горожан крысы и тараканы. Она немного помолчала и добавила тихо:
— Я не могла бы продать ранчо. Это все равно что расстаться с собственной душой.
Произнеся эти слова, Иден вдруг спохватилась, сердясь на себя за то, что столько рассказала Киннкэйду о своей жизни и чувствах. Он был ковбоем, перекати-полем, кочевавшим по стране и не задерживавшимся на одном месте больше чем на несколько месяцев.
— Должно быть, вам несладко приходится, если ваш брат ненавидит ранчо и хочет его продать, — заметил Киннкэйд.
— В известной степени.
— Ваш брат пытается давить на вас?
«Ваш брат». Это словосочетание повторялось им слишком часто, что насторожило ее. Она резко обернулась к Киннкэйду, полная недоверия и подозрений.
— Почему вы задаете столько вопросов о моем брате?
Он ответил не сразу. Но в выражении его лица не было ни малейшего намека на вину или раскаяние.
— Просто потому, что, если бы я задавал вопросы, касающиеся вас, вы бы не стали отвечать.
И действительно, она ничего не стала бы ему говорить, уйдя после второго или третьего его вопроса.
— Теперь я вижу, мне следовало бы помнить, что вы такой же, как все остальные мужчины, встречавшиеся мне, — заявила она, Чувствуя, как в ней поднимается гнев. — Скажите мне, Киннкэйд, что вы надеетесь разнюхать? Хотите узнать, какова Иден Росситер на самом деле? Действительно ли она холодна, расчетлива и безжалостна, как говорят о ней все? Ну, теперь вы уже составили обо мне мнение. И было бы любопытно узнать, каково оно.
— Пока рано говорить, учитывая, что прежде мне никогда не приходилось встречать мужененавистниц.
— Я вовсе не мужененавистница, поскольку ненависть требует определенной силы чувств, а у меня нет вообще никаких чувств.
Но Киннкэйд уже успел составить' себе некоторое представление об Иден.
— Возможно, у вас нет ненависти к мужчинам, — согласился он. — Но вы не очень-то им и доверяете.
— Вы ошибаетесь, я очень даже верю, что они приходят и уходят, когда им вздумается, и дают обещания, которые не собираются выполнять. Я также верю в их эгоизм, жестокость и мстительность. — Она умолкла, и губы ее искривились в холодной и вызывающей усмешке. — И я буду верить в сказанное мною, даже если вы попытаетесь убедить меня, что мужчины не такие, как я их описала.
— Зачем же стричь всех под одну гребенку? Есть такие, есть и другие…
Но Киннкэйд сказал совсем не то, о чем думал в данный момент. Сейчас его больше всего волновала необыкновенная, удивительная красота Иден.
— Я вас недооценила, — пробормотала она.
— А в чем дело? Вы удивились, что я сказал правду? Или никак не ожидали услышать ее от меня?
— А это важно?
— По правде говоря, нет.
Вдруг совершенно неожиданно он обнял Иден и прижался губами к ее губам. Она буквально оцепенела от его теплого, искусного поцелуя.
Киннкэйд поддался неудержимому порыву. Он разгадал в ней страсть, и ему захотелось ощутить ее. Он прижался крепче к ее губам, чувствуя их нежность, потом его губы раскрылись и поглотили их.
Другие женщины, как он знал по опыту, подались бы к Нему, отвечая на ласку, или отпрянули назад. Она же стояла окаменев, как школьница. Ее неопытность стала совершенно очевидной. Это его потрясло. Киннкэйд отстранился, пытаясь совместить то, что он узнал о ней, с внешностью зрелой, вполне расцветшей женщины.
Она побледнела, и в ее глазах он прочел страх и гнев. И все же какое-то шестое чувство подсказывало ему, что его поцелуй был приятен девушке. И в этот момент Киннкэйд понял — она будет принадлежать ему.
— Вы правы, что не очень-то доверяете людям, — сказал он и выпустил ее из объятий. — Вы и мне не должны доверять.
— И не буду. — Она произнесла эти слова как клятву и прошла мимо него в дом.
Часом позже Киннкэйд лежал на своей лавке в бараке, уставившись в потолок. Мысли его все еще были заняты Иден Росситер — хладнокровной убийцей, как считали многие. И все же она была загадочна и привлекательна для него.
Около полуночи Киннкэйд проснулся от крика Он мгновенно открыл глаза и прислушался. Крик повторился. Это был женский крик, полный ужаса. Киннкэйд отбросил легкое одеяло и выпрыгнул из койки. В одних трусах он подошел к открытому окну и начал всматриваться в хозяйский дом.
Там все было тихо и спокойно, лишь желтоватый свет просачивался сквозь деревья из окон второго этажа. Криков больше не было слышно, и Киннкэйд вернулся в постель.
Чьи-то руки цепко схватили Иден за плечи. Она сопротивлялась, но ее трясли все сильнее.
— Иден, проснись!
Она рванулась назад и съежилась, прячась в подушки. Глаза ее расширились от страха, и она несколько бесконечных секунд вглядывалась в лицо брата, не узнавая его.
— Это я, сестренка, — нежно пробормотал Винс. — Все в порядке. Все о'кей.
Постепенно Иден пришла в себя. И все же, только когда Винс взял ее за руку, она с облегчением вздохнула.
— Теперь все прошло? Тебе лучше? — спрашивал Винс.
— Да.
Но ее голос все еще дрожал, и она чувствовала себя далеко не лучшим образом.
Иден панически боялась закрыть глаза: образы и ощущения, пришедшие к ней во сне, находились здесь, рядом. Они оказались слишком реальными. Она заставила себя сесть и попыталась успокоиться.
— Иден, тебе что-нибудь принести? Виски? Воды?
— Нет. Спасибо.
— Когда эти кошмары возобновились? — спокойно спросил Винс.
— Это первый раз за… долгое время.
По крайней мере два, а может быть, и три года их не было, но Иден не могла точно сказать, как давно. Она провела по обнаженным плечам, все еще холодным и влажным.
— Я уж думала, с ними покончено.
— Хочешь, я немного посижу с тобой?
— Нет. — Она покачала головой. — Прости, что разбудила.
Винс поднялся на ноги.
— Ты можешь кричать, вопить и звать своего старшего брата когда угодно. Хочешь, чтобы я оставил свет?
— Да. Спасибо тебе.
Иден с трудом улыбнулась ему, но улыбка исчезла, как только Винс вышел из спальни.
Она сидела, откинувшись на изголовье кровати кленового дерева. Очень медленно страх и дурнота начали проходить. Сквозь экран, закрывавший окно ее спальни, проникал прохладный ночной воздух. Ветерок нежно обдувал Иден.
Почему после столь долгого перерыва кошмары начались снова? Что их вызвало? У нее было какое-то неясное и тягостное чувство, что в глубине души она знает причину — поцелуй. Из-за него ее стали преследовать ощущения, вызывающие воспоминания.