— Иден, проснитесь. — Он мягко потряс ее за плечо, потом, почувствовав ее сопротивление, встряхнул сильнее. — Проснитесь!
Она открыла глаза и с ужасом посмотрела на него.
— Не прикасайтесь ко мне, я вас не знаю, — торопливо зашептала Иден. — Чего вы хотите?
— Иден, очнитесь, — тихо, но твердо произнес он. — Все хорошо. Вам просто приснился дурной сон.
Только на мгновение она из всех сил сжала его пальцы, но потом, словно очнувшись, вскрикнула и оттолкнула его руку.
— Быть может, воды? — с грустью глядя на затравленное и безумно несчастное выражение ее глаз, спросил Киннкэйд.
Он вышел, а Иден, не произнося ни звука, завернулась в покрывало и села. Она старалась дышать глубоко и ровно, подавляя поднимавшуюся из желудка тошноту и дрожь.
В ванной зажурчала вода. Потом журчание прекратилось, и она услышала мягкие шаги ступающих по полу босых ног.
— Пожалуйста.
— Благодарю вас, — стараясь умерить бьющую ее дрожь, прошептала Иден.
Она не смела посмотреть ему в лицо. Не теперь. Пока ей хотелось только одного: чтобы он ушел, оставил ее одну, дал время собраться с силами.
Но когда Киннкэйд сел на постель, какая-то часть ее испытала желание повернуться к нему, ощутить его сулящие утешение и покой объятия.
— Поговорите со мной, Иден, — пристально глядя ей в глаза, почти шепотом произнес Киннкэйд.
— Дурной сон, только и всего.
Она все еще смотрела на стакан с водой и не поднимала глаз.
— Нет, это было что-то большее.
Его пальцы погладили ее щеку, отвели с лица прядь волос. Ощутив его прикосновение, Иден закрыла глаза.
— Вам надо выговориться, Иден. Поверьте…
— Мне никто не нужен, — отмахнулась она.
— Я не уйду, пока вы мне все не расскажете.
Она пригубила воду. Холодная и безвкусная, вода не принесла ей облегчения: горло по-прежнему оставалось сухим и воспаленным.
— Мне спилась ночь, когда умер Джеф. А теперь уходите.
Не произнося ни слова, он взял стакан у нее из рук и поставил его на ночной столик, потом осторожно и бережно обнял ее за плечи. Она оцепенела, потом рванулась, но тщетно. Киннкэйд только крепче прижал ее к груди.
Он не утешал, не выражал своего сочувствия, понимая, что слова здесь бессильны. Он просто гладил ее волосы.
Дыхание Иден было неровным и походило на сдерживаемые рыдания.
— Почему вы это делаете? — беспомощно всхлипывая, спросила она. В голосе ее звучали протест и просьба, и просьба эта была просьбой о пощаде, просьбой побежденного.
— Потому что не могу иначе… Что же случилось той ночью?
Иден никогда никому об этом не говорила. Это было слишком тяжело, слишком мучительно. И все же, не открывая глаз и положив голову ему на плечо, она начала говорить, и слова полились сами собой.
— Мне было тогда семнадцать. Джеф был старше. Он ровесник Винса. Они дружили. По окончании школы Джеф поступил в колледж и уехал. Несколько раз я его видела, когда он приезжал домой. Случалось, что Винс заезжал за мной в школу. Иногда с ним бывал Джеф. По-настоящему я никогда его не знала. То есть я хочу сказать, что мы не общались. Я была для него всего лишь младшей сестренкой Винса. Он не обращал на меня особого внимания… до той весны. А в ту весну он стал говорить со мной, иногда он обнимал меня за плечи и смотрел так, что мне становилось страшно. И все же я не придавала этому никакого значения.
Вспоминая прошлое, Иден вдруг снова почувствовала себя семнадцатилетней наивной и неуверенной в себе девчонкой.
— Все девочки завидовали мне. Он был красивым, лучшим спортсменом в колледже. Но самое главное, он был одним из Де Пардов.
Киннкэйд продолжал гладить ее волосы.
— Я не сказал бы, что имя Де Пард означает нечто лестное.
Отстранившись, Иден посмотрела на него и увидела, как улыбка мелькнула в углах его рта и исчезла прежде, чем она снова опустила голову ему на плечо. Он не мог бы сказать ничего, что подбодрило бы ее больше.
— Но тогда, в те далекие времена, это было так, — ответила Иден, стараясь не улыбнуться сама.
— Как бы то ни было, однажды после школы — это было в четверг — Винс сказал, что Джеф хотел бы встретиться со мной в субботу вечером. Мне не разрешалось встречаться с мальчиками. И в каком-то смысле я почувствовала облегчение, напомнив Винсу, что Джеф не разрешает мне ходить на свидания. Винс сказал, что поможет мне улизнуть тайком, что это будет нетрудно. Он видел, как я волновалась при мысли о том, что пойду на свидание с Джефом. Он пообещал пойти со мной. «Если ты в чем-нибудь сомневаешься, сестренка, то мы с Ребеккой Сондерс составим вам компанию», — сказал Винс. В конце концов я согласилась.
— Иными словами, Винс свел вас с Де Пардом. Так появилась еще одна причина, по которой Киннкэйд мог иметь зуб на Винса, но он постарался не выдавать своих чувств, с трудом сдерживая волнение.
Внезапно Иден охватило беспокойство, и она поспешила встать с кровати, предварительно завернувшись на индейский манер в покрывало.
— Это было мое решение — улизнуть из дома и встретиться с Джефом. Винс меня не уговаривал. Если что и было — так только мысль о том, что такой красивый и популярный молодой человек, как Джеф Де Пард, захотел со мной встретиться.
— И куда вы отправились?
Иден подошла к окну и, раздвинув шторы, выглянула наружу. Утреннее солнце было уже высоко. Небо теперь стало бледно-голубым: жара, казалось, сожгла его яркость и синеву.
— Это было в семи милях от ранчо на пути в город, — продолжала она, — там есть несколько горных озер, скорее луж, питаемых весенним паводком. За долгие годы название этого места сменялось много раз, но местные жители по прежнему называют его Ручьи. — Иден глубоко вздохнула, с трудом сдерживая волнение. — Они договорились, что Джеф захватит девушку Винса и встретит нас в условленном месте в девять часов вечера.
Она смотрела на солнце невидящими глазами, не проявляя желания повернуться и поглядеть на затененную занавесками комнату. Темнота делала ее воспоминания слишком живыми и реальными.
— Джеф и Ребекка уже были там, когда приехали мы с Винсом. Помню, была прекрасная ночь, спокойная, тихая и не слишком холодная. Высыпали тысячи звезд…
Если бы не пучки света от передних фар на грузовике Винса, затмевавшие их сияние, звезды казались бы великим множеством бриллиантов, разбросанных по бархатной дуге неба. Возбужденная, Иден в напряжении ждала, чтобы Винс подошел к ней, прежде чем приблизиться к паре, ожидавшей их у небольшого костерка.
В тишине пустыни ухо улавливало самые слабые звуки: едва слышное бормотание воды в питаемых ключами озерцах, мягкое потрескивание горящих в костре дров и тяжелое глухое биение ее собственного сердца.
— Готова? — спросил ее Винс, улыбаясь во весь рот. Она кивнула, поправляя слегка растрепавшуюся прическу.
— Как я выгляжу?
Она причесалась гладко, стянула волосы в пучок на затылке и заколола гребнями, чтобы выглядеть старше и опытнее. Ей не хотелось, чтобы Джеф подумал, что у нее никогда раньше не было свиданий с парнями.
— Ты убьешь его наповал, сестренка, — с видом заговорщика прошептал Винс.
Взяв Иден за руку, он помог ей выйти из машины и добраться до выступа из гладкого камня, у самой середины которого весело потрескивало пламя костра, а все окружающее костер пространство почернело от копоти и дыма. В неверном, трепещущем свете костра можно было заметить два одеяла, расстеленных на плоском камне. Между ними помещался красно-белый контейнер, портативный радиоприемник с магнитофоном, а вокруг них — множество кассет.
Иден заметила все это, хотя смотрела только на высокого широкоплечего мужчину, освещенного светом костра. Пока она шла к нему навстречу, Джеф не сводил с нее глаз, и было в его взгляде что-то беспардонное, шокирующее, заставляющее краснеть до корней волос. Это выбивало из колеи, нервировало и даже немного пугало.
Она видела и женщину рядом с ним: ее выгоревшие и сильно начесанные на макушке волосы выглядели несколько нелепо. Но это, вне всяких сомнений, было модно, а стало быть, нравилось девчонкам. Ребекка Сондерс, будучи года на два старше Иден, уже успела год с небольшим поработать в Рино; она вернулась домой, только когда заболел ее отец, — приглядывать за ним и младшими братьями и сестрами.