— Твое индейское имя должно быть Многопятнистый, — заметил он.
— Но у меня нет индейского имени, — возразил Расти, отвечая повару столь же пристальным взглядом и скептически поднимая брови, после того как отдал должное представшему перед ним зрелищу.
— Теперь оно у тебя есть, — объявил повар. Внезапно с хмурым видом он обернулся к Иден: — Привезли припасы?
— Они на вьючной лошади.
Повар тут же подскочил к лошади и, обращаясь к ней на каком-то птичьем языке, взял ее под уздцы. Лошадь с явной неохотой двинулась вперед. Повар подвел кобылу к Иден, остановил ее и, похлопывая рукой по тюку, спросил:
— Вы привезли ванильный экстракт? — Он бросил на нее быстрый проницательный взгляд. — У нас мало осталось.
Иден улыбнулась:
— Не волнуйся. Теперь у тебя его много.
— Это чертовски славная вещь, — объявил Джек, одарив при этом всех присутствующих одним из самых многозначительных взглядов, на которые он только был способен. Затем он внимательно посмотрел на Иден: — Ты выглядишь иначе, чем прежде.
— Хочешь сказать, что выгляжу усталой?
— Не усталой, а другой. Тебя не было так долго. И ты изменилась.
Иден бросила на повара сердитый взгляд, потом перевела его на Киннкэйда.
— С твоими глазами творится что-то неладное, старина. — Иден повернулась и направилась к фургону, ведя в поводу лошадь.
— У меня глаза как у орла, — объявил повар. — Смотрят далеко. Видят много. — Он заковылял вслед за Иден, таща за собой вьючную лошадь. — Эти глаза видели пыль от копыт твоего коня, когда ты была еще по ту сторону долины.
— Хватит! — перебила Иден. — Забери припасы и распакуй их.
— Никакого уважения к старшим. Это просто стыд и позор. — По обыкновению ворча, повар удалился.
Винс последовал за ним.
— Нет ли у тебя этого горького черного отвара, который ты называешь кофе? Я бы выпил немного…
Проводив глазами старика, Киннкэйд подошел к Иден.
— Ты знаешь, что он пьет этот ванильный экстракт?
— У нас никогда еще не было непьющего повара. По крайней мере, прикладываясь к ванильному экстракту, Джек может готовить. Но если у него не будет этого пойла, он перейдет на виски и запоя не миновать.
Подъехал Боб Уотерс.
— Где вы были? — спросил он. — Мы все гадали, что с вами стряслось. Я и понятия не имел, что вы вместе с Киннкэйдом и Винсом. И почему вы так задержались?
— Виновата, но не было возможности послать вам весточку. Кстати, я наняла нового работника. Его зовут Расти Уокер.
Услышав свое имя, Расти подошел к Иден.
— Это мой главный ковбой Боб Уотерс, — сказала она. — Вы будете работать с ним.
— Расти знает, как обстоят дела с Де Пардом? — спросил Боб.
Иден кивнула:
— Прежде чем снова прыгнуть в седла, следует выпить немного кофе. Ты тоже можешь к нам присоединиться и просветить нас насчет тех территорий, которые мы еще не осматривали. Я поеду вместе с вами. Нам надо кое-что осмотреть и проверить.
Теперь Иден снова стала Боссом с большой буквы. И вся во власти забот и дел — отметил про себя Киннкэйд. И это та самая женщина, которая каталась с ним на карусели, слизывала сладкую пудру от сахарной ваты со своих пальцев, восхищаясь утками, так страстно предавалась любви… Теперь она снова замкнулась в себе.
Меньше чем через тридцать минут они уже сидели в седлах и обшаривали окрестные холмы в поисках скота. Исконный и неизменный порядок их жизни восстановился.
Их поднимали с постели, когда небо было еще черно; они шли к фургону, чтобы быстро умыться. Мужчины брились, если у них хватало на это сил, и выпивали по первой, столь важной для них чашке кофе.
Подкрепившись сытным завтраком, они седлали своих лошадей в сумеречном предрассветном жемчужном освещении и выезжали до того, как на горизонте появлялось солнце.
Как правило, возвращались они за полночь. Единственным, кто жаловался, был Винс, но он свел свои стенания до минимума; особенно это чувствовалось, когда рядом оказывался Киннкэйд: в каждом ожесточенном взгляде, который он бросал на него, сквозило раздражение. Однако под двойным надзором Киннкэйда и Расти Винс вел себя тихо и не доставлял хлопот. Впрочем, Киннкэйд не особенно об этом задумывался.
По мере того как шли дни, он ловил себя на том, что все меньше и меньше его мысли были заняты Винсом и все больше и больше он думал об Иден. Она снова стала боссом. К тому же боссом, который не только отдает распоряжения, но и подает пример. И если она понукала своих работников, то и себе спуску не давала.
Каждое утро Иден первой поднималась с постели, первой приходила на кухню, первой направлялась к лошадям и первой оказывалась в седле. Но последней возвращалась в лагерь, последней спешивалась, последней выбирала лошадь на завтра, последней ужинала и отправлялась спать.
Киннкэйд видел, как временами она валилась с ног от усталости, но тотчас же овладевала собой, встряхивалась и принималась за следующее дело.
Киннкэйд восхищался бы ею, если бы в нем не росла досада на то, как она вела себя по отношению к нему. Ни словом, ни взглядом, ничем в своем поведении, ни одной репликой Иден не показывала ему, что он когда-либо был для нее чем-то иным, чем просто работником с ранчо. Она вела себя с ним точно так же, как со всеми остальными. Ничуть не дружелюбнее, но и не холоднее.
Он убеждал себя, что все хорошо. Возможно, при сложившихся обстоятельствах иначе нельзя. И все же чем дольше это продолжалось, тем больше ему становилось не по себе. На исходе второй недели терпение его лопнуло.
С первыми проблесками света Киннкэйд начал седлать своего гнедого и услышал, как чуть поодаль под весом всадника скрипит кожаное седло. Он обернулся на звук и увидел Иден, заставляющую свою лошадь пятясь отъехать от импровизированной ограды из канатов.
Киннкэйд торопливо подтянул подпругу и вскочил в седло. К Иден тем временем подъехал Боб, и они с увлечением занялись обсуждением планов на предстоящий день.
На Иден была короткая джинсовая куртка, небрежно наброшенная на плечи, и ее всегдашняя шляпа, из-под полей которой виднелось несколько прядей волос, наспех перехваченных на спине лентой. Она уверенно сидела в седле, прямая и стройная; в посадке ее чувствовалась гибкость, сила и властность.
Но Киннкэйд слишком хорошо помнил ту, другую Иден, способную смеяться, любить и ненавидеть с одинаковым рвением. Помнил и не хотел, чтобы забыла она…
Сегодня Иден должен был сопровождать Эл Бендер. С трудом оседлав коня, он было направился к ней, но Киннкэйд повернул своего гнедого и перехватил его.
— Нынче с Иден поеду я, — сказал он.
Эл смотрел на него непонимающим взглядом, глаза его опухли от недосыпа.
— Она так сказала? — спросил он, не доверяя собственной памяти.
— Нет, это я так говорю. Эл пожал плечами:
— А мне-то что? Я мог бы немного передохнуть, но тебе она не даст поблажки. Помни об этом, если хочешь ехать с ней.
Увидев Киннкэйда, направившего свою лошадь в ее сторону, Иден сразу все поняла. Она ждала и боялась этой минуты. Но быть может, он передумает и повернет назад? Нет. Слишком уж непреклонен и решителен был его взгляд…
Иден запаниковала: вспыхнувшие вдруг разом раздражение, радость и сожаление терзали ей душу. Отчаянным усилием воли она взяла себя в руки.
— Сегодня с тобой поеду я, — подъехав, сообщил Киннкэйд. — Эл отправится с Расти и Винсом.
Казалось, он ждал возражений, но Иден не собиралась с ним спорить.
— Ладно. Если ты готов, поехали.
Первые минут пять ни он, ни она не проронили ни слова. Чувствуя, как между ними нарастает напряжение.
Киннкэйд собирался было нарушить молчание, но Иден опередила его.
— У основания пика Кобблера есть естественный водоем, в том широком каньоне. Известно, что в прошлом году там долго держалась вода. Вчера я видела несколько дорог, ведущих в этом направлении, — сказала Иден, после того как они проехали некоторое расстояние. — Сначала мы проверим это место и осмотрим весь путь, ведущий к нему.