Ее решение не подлежало обсуждению. Чтобы поставить в этом вопросе точку, Иден взяла свою кружку с кофе и ушла, убеждая себя, что ее действие никак не связано с тем фактом, что пока еще она не могла встретиться лицом к лицу с Киннкэйдом. Особенно после того, что она узнала. Все это было слишком горько и слишком болезненно.
Минуту спустя ее нагнал Винс.
— Ты ведь это несерьезно, да? — спросил он недоверчиво и уже сердито.
— Я серьезна, как никогда.
— Но ты не можешь пересекать такие пространства со скотом, таскаться по чужим землям! Я уже не говорю о землях, принадлежащих правительству, — запротестовал он. — Это незаконно. Тебе требуется разрешение на такие действия.
— Вероятно. Но я не посчитала необходимым навести справки, — признала она. — Поэтому если кажется, что это так, я могу честно сказать, что не знала закона.
— Но это глупо.
— Нет. Я делаю это от безвыходности, от отчаяния. У Де Парда слишком много друзей. Одно обращение к любому представителю властей — и руки у меня будут связаны. Я не могу допустить, чтобы он поломал мои планы. Если в конце концов мне придется заплатить штраф или меня накажут как-нибудь иначе, я заплачу. Но сначала я перегоню скот на рынок.
— Не будь дурой. Ему на следующий же день все станет известно.
— Но не через тебя, — вмешался подошедший к ним Киннкэйд. — На этот раз тебе не удастся рассказать ему о планах сестры.
На мгновение Винс вспыхнул, потом оцепенел и обратил к Иден обвиняющий взгляд.
— Он ведь знал о твоих планах раньше, да? Ты его посвятила в них. — Он мрачно смотрел на Киннкэйда. — Так вот почему ты настаивал, чтобы я позвонил Де Парду?
Улыбка Киннкэйда была холодной и насмешливой.
— Я не хотел, чтобы Де Пард заинтересовался, куда ты делся и почему не подаешь признаков жизни. Теперь он будет считать, что ты пока что связан с работой по сбору скота на пастбищах. — Улыбка его сделалась еще шире. — Я ведь сказал тебе, что ты поможешь Иден сохранить ранчо.
Винс сжал губы и пошел прочь, кипя гневом из-за того, что с ним обошлись подобным образом, и оставив Иден наедине с Киннкэйдом, чего Иден вовсе не хотела.
Она искала, что бы сказать, и не находила слов.
— Наверно, и остальные считают мой план безумным.
— Отчасти. — Теперь его улыбка приобрела совсем иной характер, в ней появилась теплота. — Хотя мне кажется, эта затея будит в них жажду приключений и потому пришлась им по душе. С ними у тебя не будет проблем.
— Хорошо. Проблемы — это последнее, что мне нужно. — Она старалась не смотреть на него. — Прошу извинить. Мне еще столько надо сделать.
Иден поспешно нырнула в палатку и начала копаться в своих вещах, притворяясь, что ищет карты, пока не услышала удаляющиеся шаги Киннкэйда. Она присела на корточки, опираясь на каблуки и стараясь глубоко дышать, чтобы успокоить взбудораженные нервы.
Полная луна, затмевающая своим блеском свет соседствующих с ней звезд, была уже высоко. Бесплодные просторы Блэк-Рок-Дезерт уходили в темноту, тускло мерцали в блеске ночного светила.
Иден ехала сбоку стада, двигающегося неспешно и ровно.
— Началось, — сказал, подъезжая к ней, Киннкэйд. — Нервничаешь?
— Немного.
Но напряжение, которое она чувствовала теперь, было совсем иного рода и с началом их броска через пустыню не имело ничего общего. Иден не моргая смотрела в одну точку.
— Я знаю о Марси, — наконец выдавила она из себя.
Наступило молчание — оно тянулось и тянулось, и секунды эти казались нескончаемо долгими. Наконец Киннкэйд спросил тоном, полным иронии:
— Правда, знаешь?
— Она покончила с собой. Она дала Винсу деньги, чтобы он заплатил свой проигрыш. Когда он ушел, она не смогла этого вынести и покончила с собой. И ты винишь в этом Винса.
— Он отнял у нее не только деньги. Он отнял у нее нечто большее — волю к жизни, — стиснув зубы, произнес Киннкэйд.
Она слышала в его словах гнев и понимала, что он старается им замаскировать свою боль.
— А теперь ты используешь меня, чтобы наказать Винса за то, что он сделал с твоей сестрой, — продолжала Иден.
При этих словах Киннкэйд сделал резкое движение головой. Мгновением позже его рука схватила ее поводья, заставив лошадь остановиться.
— Я ведь просил тебя не судить обо мне по мужчинам, которых ты знаешь. Я не твой брат и не использую женщин.
— Очень убедительно. — Ей было больно, и потому она еще выше вскинула голову. — Но ведь ты не думаешь, что я так просто тебе поверю. Верно?
— Но это правда, черт возьми!
— Не важно. — Иден глубоко вздохнула. — То, что сделал Винс, — дурно, но он не отвечает за смерть твоей сестры. Она сама приняла решение. Это был ее выбор. И ты не смеешь его винить.
— Черта с два не смею!
Она рассмеялась тихо и печально.
— Я искренне считала, что ты другой. Но ты точно такой же, как Де Пард. Он считает, что я виновата в смерти Джефа, как если бы я была виновата в том, что Джеф на меня набросился. Винс не давал твоей сестре этих пилюль. Он не вложил их ей в руку. Она действовала по собственной воле. Но ты не можешь с этим смириться. Тебе необходимо найти виноватого.
— Ты, черт возьми, не знаешь, о чем говоришь, — огрызнулся он.
— Не знаю? — вспылила Иден. — Может быть, тебе следует спросить себя, кого ты пытаешься наказать. Винса? Или себя самого? Разве не твоя вина, что ей пришлось жить с этим увечьем? Но ты не можешь примириться с этой мыслью и, чтобы чувствовать себя благородным, пытаешься свалить все на кого-то другого.
— Неправда!
— Неправда? Она стала калекой из-за несчастного случая. Возможно, она давным-давно простила тебе твою вину. Но ты себя не простил. А теперь хочешь, чтобы за это расплачивался Винс. Это неблагородно. Это глупо. Это в конце концов патология!
Иден пустила свою лошадь галопом. Глаза ее жгли слезы.
На рассвете Блэк-Рок-Дезерт маячила позади и казалась призрачной, а скот бродил по поросшему травой месту, захватывая пучки уже обожженной солнцем и побуревшей, но все еще съедобной травы. Из кухни доносились запахи бекона, блинов и крепкого кофе. Киннкэйд наполнил свою тарелку и отошел в сторону, намереваясь позавтракать в одиночестве. Но подошел Расти и сел с ним рядом. Киннкэйд, казалось, не замечал его.
Расти доел последний кусок и, вылизав тарелку, отставил ее в сторону, чтобы приняться за кофе.
— Удивительно, как далеко разносится звук в этих пустынных местах, — с напускным равнодушием заметил он. — Здесь чувствуешь себя, как на лодке посреди озера, слышишь, о чем люди говорят на берегу, так же ясно, как если бы они говорили рядом.
Киннкэйд молчал. Расти ухмыльнулся:
— Ну и отделала же она тебя, прямо как хлыстом исхлестала словами.
— Она сама не знает, о чем говорит. — Ответ Киннкэйда был кратким, а тон раздраженным.
— Ну не скажи, — Расти склонил голову, взял свою тарелку и поднялся на ноги. — Не думаю, что Марси выразила бы это точнее и лучше.
Расти отошел, оставив Киннкэйда поразмыслить над услышанным. Ждать, что Киннкэйд легко и с готовностью примет его слова, не приходилось: правда редко приходится по вкусу.
После полудня перегнали скот к водопою и приготовились к ночлегу.
На следующий день обсуждался распорядок дня, которого должны были придерживаться в течение всего оставшегося пути: подъем до восхода солнца, сбор животных для утреннего перехода, в полдень двухчасовой отдых, а потом до заката следовал новый переход.
На вторую ночь, когда Иден подошла к лагерному импровизированному складу, чтобы взять свое седло, к ней подошел Киннкэйд. Он смотрел на нее, и жесткие черты его лица были суровы.
— Я помогу тебе перегнать скот и провожу до самого рынка, — сказал он ей. — После этого наши счеты будут сведены.
— Насколько я понимаю, этого никогда не случится, — ответила Иден. Она была так же решительна и холодна, как и он.