Попробуем тоже туда проскользнуть. Жоре ни слова.
Он стоял у окна, за которым во мраке тонули улицы без витрин, и пытался представить масштабы происходящего. В свете последних событий полет «Кончитты» выглядел вылазкой дилетантов. Профессионалы делали настоящие деньги. За секунды до естественной смерти, о которой они были надлежащим образом информированы, превращали обреченного человека в кошелек с баксами. Надо было только денежки вынуть из требухи, что для настоящего эскулапа пара пустяков. Неизвестно сколько таких банд ошивается в прошлом. Банды врачей! Бен усмехнулся.
Он не считал незнакомцев безобидными, и дело не в том, что врачу убить человека гораздо проще, чем человеку, теряющему сознание при виде занозы. Врачи не могли работать без серьезного прикрытия. Опять же они должны были опасаться татуированных, мастеров резать головы.
Насыщенная жизнь кипела вокруг полетов. Чисто научная акция покрылась ажурной накипью, подвижной и опасной как серная кислота. Сколько здесь искателей поживы, безвинно пострадавших вроде несчастного Базилевского, сумасшедших сектантов.
Сколько горя способна еще принести дальнейшая эксплуатация подобных "кончитт".
Возьмет ли кто-нибудь под контроль происходящее, поняв, что дальнейшая эскалация бурной деятельности может привести к непредсказуемым последствиям.
Бен предвидел будущие пересечения действующих в прошлом людей. Заприметив неизвестный источник неплохих доходов, а затем и узнав подробности путем простых и эффективных изысканий типа "утюг на животе", бизнес возьмут под крышу криминальные группировки. Начнутся стрелки и разборки! Причем прямо в полетных коридорах. Бен вспомнил, как машина встала в темном узилище, и мерзкие трепеты с замогильными песнями просовывали холодные прозрачные ручки в люк. Что у них там, ад? Неумершие люди в аду.
— Проснись! Ты стонал во сне! — прошептала Полина.
Но Бен не спал. Ему было страшно.
— Что с тобой, сынок? Тяжелые думы гнетут? — поинтересовался Жора за завтраком, ели ржаной хлеб и халву из жестяной банки.
Бен помнил такие синие банки где-то на грани своей памяти, на границе, где невостребованные вещи переходят в небытие. Многое, происходящее с ним, он хотел бы отправить за ту безвозвратную черту.
— Будь проще, сынок, — посоветовал Жора. — Если тебе не нравится мой план, то всегда можешь отказаться.
Они решили продолжить слежку за чужаками. Бен усиленно затряс головой, говоря, что слежку вести обязательно и что он в деле. На самом деле у него уже был план.
Они стояли на вчерашнем перекрестке. Как оказалось, фургон подъезжал всегда к одному и тому же месту. Им было это знакомо по «Кончитте», выбрасывающей их в один и тот же город без вариантов. Похоже, вся техника подобного рода работала в циклическом режиме. Бен допускал, что для полетов вообще может быть открыта узкая полетная зона, и весь успех затеи чистая случайность, спонтанный рефлекс, редкостное явление совпадение многих случайных факторов. И сейчас множество старателей тычутся, словно слепые котята, пытаясь, кто прошлое свое исправить, кто денег посшибать, и никто толком не знает, чем это все кончится.
— У меня дурное предчувствие, Бенчик, — посетовала Полина.
— Не каркай.
Она его ущипнула, но вяло. Бена трясло от возбуждения. Он должен был проверить раз и навсегда, везучий он человек или нет. Если да, то сегодня он окажется в своем Ареале, если нет, то в чужом. Он поразился, как точно дано название поселка. Помнится, его коробило, что ареал есть место распространения биологического вида. Не только место, но и время! Как бы человек не мечтал о каких-то детских годах, когда эндорфин выделялся ведрами, и все было чудесно, но правда безжалостна. Ибо жить он может только в сугубо своем, положенном ему времени. Он привык к своему окружению, к своим тапкам и пиву, и меньше всего желает вновь бежать сопливым босиком по росе.
Они прозевали, откуда появился знакомый фургон. Как условились, они ожидали его каждый в своем направлении, но никто не видел, откуда он вывернулся, и каждый был уверен, что это произошло в секторе наблюдения напарника. Это опять таки подтверждало догадку, что никакой это фургон, а «Кончитта» чужаков, и она не приехала, а переместилась.
Из кабины спрыгнул чужак, одетый также как и в прошлый раз, в плащ и кепку.
Видно это было что-то вроде униформы. Для совков и так пойдет. Не оглядываясь, он пошел по центральной улице. Они двинулись за ним, отпустив метров на тридцать.
Если бы чужак не двигался как заведенная машина и оглянулся, то сразу бы узрел их, однако такую команду он так и не получил.
Миновав пару кварталов, чужак остановился. Они спрятались в ближайшем подъезде.
Чужак продолжал возвышаться столбом. Ветер шуршал полами плаща, холеное лицо было неподвижно. Откуда же тебя занесло, пришелец, какими ветрами, философски подумал Бен. Наверное, так же как и я, хотел срубить побольше денег, повкуснее кушать и подороже одеваться, но посмотри, куда нас занесло. Извини, так получилось, что наши пути пересеклись, и теперь выберется только один из нас.
Набрав в грудь побольше воздуха и оттолкнув вцепившуюся в руку девушку, он шагнул наружу. Стараясь не ускоряться, быстро сократил дистанцию до замершего противника. Тот никак не среагировал, и бить его было легко. Оглянувшись и удостоверившись, что до них нет никому дела и свидетелей нет, Бен ударил чужака прихваченной в подъезде арматурой. Удар отозвался болью в руке, видно не рассчитал силу, зато чужак без звука плашмя упал на асфальт.
Бен не разбирая, ухватил его обеими руками, в одну угодила нога, в другую-пола плаща и поволок обратно в подъезд. В дверях застыла Полина, глаза как два пятирублевика, он прикрикнул на нее, она послушно придержала дверь.
Бен затащил чужака под дверь и скрутил ему руки его же плащом. Под плащом оказался надет синий комбинезон с широкими лямками и бейджиком(!) "Винипеникс".
Тело и лицо оказалось ровным и розовым как у куклы. Сосков у незнакомца не обнаружилось.
При обыске не нашлось также никаких личных вещей, и Бен взял лишь то, на что нацеливался с самого начала: ушной микрофон. Размером он был с ноготь, принимающая антенна не толще человеческого волоса и длиной миллиметров пять.
Удерживая богатство в руке, Бен велел девушке оставаться в подъезде и ждать команды.
Появившись из подъезда, он встал на том месте, где внезапный ударом свалил чужака, и вставил микрофон в ухо. Стоящий дом напротив вдруг раздвоился и завибрировал, издавая материально ощутимый писк, который едва не разрезал его пополам. Бена затошнило, вестибулярный аппарат взбунтовался.
— Винипеникс, говорит Мама. Держать картинку! — раздался в наушнике ровный уверенный голос. — Не мотай головой, ослепнешь.
Бен замер, и тотчас все пришло в норму. Дом обрел искомую целостность, исчез надсадный вибрирующий вой. Стало понятно, отчего чужак ни разу не обернулся, боялся настройку сбить. Он являлся всего лишь исполнителем, послушным крохотным винтиком, а диспетчер, вся сканирующая аппаратура присутствовала не здесь, используя чужака вместо глаз и ушей.
— "Глаз" приближается! — предупредила неведомая Мама. — Приготовиться! «Запорожец» справа.
На пустынной улице затарахтел убогий моторчик. «Ушастый» появился из-за поворота и буднично покатил по центру, ибо вся проезжая часть была пуста. Помнится, Бен в этом месте едва тащился на «Ниагаре», обжатый насыщенным трехполосным движением.
Ничего не происходило, «запор» благополучно миновал его, и Бен уже опасался, не заставят ли его штурмовать убогого, но тут машинка буднично свернула на обочину и на скорости в пятьдесят километров въехала в железную ферму допотопного сделанного на совесть уличного фонаря.
Подчиняясь команде диспетчера, Бен кинулся к машине. Внутри повис седовласый водитель. Даже если бы ремни безопасности были изобретены на пару десятков лет раньше, они мало помогли бы от поломанного в нескольких местах руля, осколки которого пробили ему грудину. Седой дернулся в агонии, хотел закричать, но вместо этого из глазницы вывалилось, выдавленное невообразимым внутренним давлением, глазное яблоко.