И я ей улыбаюсь. Точнее, не ей, а лживым лампочкам, ночному стуку в окно, признанию, двум выдуманным прозвищам «Тони» и «Джонни», букету, который я прячу у себя за спиной…
Так, стоп. Значит, то была мама. Это она скрипнула дверью, это она могла догадаться, что я не одна.
Я неопределенно пожимаю плечами:
— Никуда я не пропадала.
— Папа сказал, что тебя нигде нет, — остановившись на выходе, она сканирует меня коротким, но недоверчивым взглядом.
Так все-таки папа… Фух!
Спасибо, папа, что не выдал меня.
— Я гуляла недалеко от дома.
Приблизительно где-то сверху.
— С тем парнем?
Или все-таки выдал?
Но, к счастью, папа сам появляется у меня за спиной:
— Чего ты к ней с утра прицепилась? Она проскочила в свою комнату ровно через пять минут, после того, как я занес ее ноутбук.
На что мама лишь апатично хмыкает и в обнимку с банками выходит на улицу.
Тогда я оборачиваюсь и с благодарностью улыбаюсь папе:
— Доброе утро, пап!
— Доброе утро, детка! — мягко смеется он. — У тебя все в порядке?
И я принимаюсь ворошить память, чтобы понять, какие обрывки нашей вчерашней перебранки он мог расслышать. Вроде после того, как дверь скрипнула, мы ни о чем таком не разговаривали, что могло бы скомпрометировать меня или его. Кроме того, что Антон совершенно не старался говорить хотя бы чуточку тише, а нарочно подначивал меня во весь голос. Единственное, за что мне могло бы быть стыдно, так это за фразу: «Отвали! Ты не понимаешь?», как будто он приставал ко мне со всей серьезностью…
Наверно, именно поэтому папа и спрашивает, все ли у меня в порядке.
— Да, все хорошо, — как можно беспечнее отвечаю я.
Ведь все на самом деле хорошо. Очень даже хорошо, папочка!
Но уже буквально на следующий день мне видится все иначе.
Все плохо! Плохо! Плохо!
— Здорово, Джон! — у забора на пастбище появляется толстое тело, и я поджимаю губу, готовясь отбиваться от фронтальной атаки. Но то, что он спрашивает, сходу ставит меня в тупик: — А ты Тони не видела?
Почему он интересуется про своего приятеля у меня?
— Какого еще Тони? — зло ухмыляюсь я, делая вид, что мне безразлична тема этого разговора.
— Да ладно, не отмазывайся, мы все видели! Говори, куда Тони дела? В трусы спрятала?
Нет, его похабные шуточки как раз таки меня не тревожат, я к ним давно привыкла. Но что этот кабан может знать о нас?
— Захлопнись! — фыркаю я и яростно утыкаюсь в книгу, размышляя, могли ли эти придурки видеть нас вместе вчера. На крыше мы сидели с противоположной им стороны и совершенно точно были незаметны, да и в соседском дворе все было гладко да тихо. Но…
Тысячу «но» проносятся в голове.
— Странные вещи творятся, — противно хмыкает сальная морда, — сначала мотоцикл украла, потом Тони похитила… — ржет он. — Джон, признайся, ты его сожрала?
Вот дебил!
— Сожрала! И тебя сожру! Ты, вон, какой аппетитный, килограмм на сто пятьдесят! С тебя одного только холодца с ведро получится!
— Ну, а если серьезно, — смеясь, похрюкивает он, — Джонни, где наш Антошка?
Я вскакиваю — меня бесят эти расспросы! — и временно ухожу во двор, кинув толстому на прощанье:
— Пошел копать картошку!
А сама теряю последнюю надежду увидеть Антона сегодня.
Дни тянутся бесконечной вереницей: каждое утро я считаю минуты до наступления вечера, а вечером — утра и подгоняю ход медлительных часов, но те, как нарочно, надо мной издеваются. Я понимаю, что до пятницы Антона даже не стоит и не ждать, да и выходные оказываются под вопросом. Я не могу для себя решить: разумно ли ехать назло ему в клуб или лучше остаться дома? Если Антону не нравятся мои «покатушки», значит, он снова примчит меня встречать. Но вдруг у него не будет возможности забрать меня и отвезти домой, вот поэтому-то он и настаивал, чтобы в пятницу я там не появлялась. Черт! А я хочу его увидеть, очень хочу, вопреки всему здравому смыслу!
Но это не значит, что при встрече я кинусь к нему на шею или поддамся его нахальным рукам. Я твердо знаю, что никогда ни при каких обстоятельствах не потеряю разум и не впаду в блаженное отупение!
Вот только бы увидеть его поскорее…
Я открываю мессенджер и поспешно набираю подруге:
«Юль, приветик! Ты в пятницу как? Из клуба вместе поедем?».
И жду. Жду так же мучительно долго, как жила всю неделю, чем дальше, тем больше сомневаясь: стоит ли мне идти наперекор. И только ближе к полуночи, когда я уже лежу в постели, от пропащей души приходит огромное сообщение, приправленное тонной смайликов:
«Привет! Извини, поставила на беззвучный и забыла. Мы с Олежкой в гипермаркет ездили, такие шторы классные купили. Зацени! И новый чайник. Старый сломался, а греть воду в кастрюльке совсем неудобно. Особенно по утрам. Олег в прошлое воскресенье меня у себя оставил, а потом все как-то завертелось… В общем, мы теперь вместе живем. Принимаю поздравления! Так что, Женьк, прости, возвращаться с тобой в пятницу не получится, я в городе укрепилась. Да и ну его, клуб. Ты лучше к нам приезжай!».
От такой информации я буквально выпрыгиваю из-под одеяла и сразу же набираю Юльке. Мне не терпится услышать ее вдохновенный щебет и все-все подробности. Я не знаю, можно ли назвать то, что сейчас у нее происходит, затяжным блаженным отупением, но… есть ли разница, как это все называется, если подруга совершенно счастлива!
— Ну а как у тебя? — посвятив во все свои волнительно-прекрасные переживания, внезапно для меня переключает разговор она. — По одной только прошлой выходке того прицельного парня можно понять, что все только начинается.
— Он слишком наглый! — отмахиваюсь я.
— А каким он должен быть? С тобой, подруга, по-другому каши не сваришь. Был бы он вежлив, мягок и податлив, обратила бы ты на него свое внимание?
Я улыбаюсь. И закрываю глаза. Его букет, давно исчезнувший с руки, благоухает во мне дивным ароматом.
— Нет, не обратила бы, — смиренно соглашаюсь я.
И Юлька хохочет:
— Так значит, все-таки он тебе понравился?
— Да ну тебя! — смеюсь в ответ. — Я такого не говорила.
— Зато подумала! Подумала-подумала, и не оправдывайся! Обещай, что все расскажешь мне завтра.
И я обещаю. И, охваченная каким-то сладким щемящим чувством, сползаю на подушку, зарываюсь в одеяле и до головокружения мечтаю, чтобы мне этой ночью приснился он.
Но как обычно снится всякая бредятина…
А на следующий день, уже вечером, когда я перед выходом кручусь перед зеркалом, ко мне подходит папа и легонько трогает за плечо:
— Детка, я тут подумал, может быть, тебе не стоит ездить по этим клубам? — тихо, но твердо произносит он.
И я оборачиваюсь:
— Что?
— Ничего хорошего ты там не найдешь. И мы с мамой каждый раз переживаем…
— Пап, ну ты чего? И с чего это вдруг, сейчас-то?
Но не могу сказать ему, что я не в клуб. При таких обстоятельствах правда из моих уст будет звучать обманом.
— Жень, ну что ты там не видела? — с заботой заглядывает он мне в глаза. — Неужели тебе так прям туда надо? В подобных местах происходит черт знает что! А я не хочу, чтобы ты попала в какие-нибудь неприятности. — И отходит к окну. И тяжко вздыхает: — Конечно, ты уже взрослая. И я не могу тебе взять и запретить. Тем более не желаю тебя обидеть. Но попробуй меня понять, как отца. А как отец, я очень не хочу, чтоб ты туда ездила.
Папочка! Милый мой папочка! Мне так приятна твоя забота!
Поразмыслив с секунду, я подхожу к нему и обнимаю со спины:
— Вообще-то я туда и не особенно-то хотела, — пожимаю плечами я.
Ведь я и в самом деле не хочу куда-либо уезжать! Мне важнее увидеть Антона. А если я буду гостить у Юльки, вряд ли представится случай с ним пересечься.