— Какие делишки? — весело спрашивает он, пока намыливает руки.
— Все отлично, пап! — улыбаюсь я.
— А о чем ей переживать? — хмыкает мама, видно, уже с утра науськанная тетей Любой. — У человека ни проблем, ни забот. Танцульки до рассвета…
— Ну она же встала? Помогла тебе с козами? — заступается за меня папа. — Что ты от нее хочешь?
— Хочу, чтобы все было, как у людей!
— А как у людей?
— Учиться нужно, а не придумывать всякие отговорки.
— Отучится она, не переживай. Настанет время, и отучится. А у людей по-разному бывает. Давно к другим заглядывала?
Я сижу тихо, не собираясь встревать в их обычную пикировку, но абсолютно солидарна с папой. Я, конечно, понимаю и маму — она заложница стереотипов, — но я не хочу идти абы куда, чтобы на полпути передумать, а потом маяться угрызением совести. Или подгонять дни в стенах опостылевшего офиса и дежурно улыбаться начальству, в тайне проклиная то место, которое поработило меня. Нет!
И, в конце концов, это моя жизнь!
Юлька ответила мне только ближе к полуночи, потому что весь день отсыпалась. Этот ее новый Олег оказался «не таким, как все» — то есть не ограничился одним вечером, а решил попользоваться ею более продолжительное время, — и пригласил Юльку в воскресенье на самое настоящее свидание. В какое-то совершенно потрясающее место! Попросил быть на Площади ровно в семь и ни в коем случае не опаздывать! В общем, распушил хвост, напустил тумана, проблеял на луну — подготовил почву… А поведет ее, конечно же, в кинотеатр — а что еще у нас на Площади? И время совпадает — предпоследний сеанс начинается в девятнадцать двадцать. Лентяй! Даже «гениальный» план разрабатывать не стал!
Но это не мое дело. Свидание — так свидание.
И вот я стою на остановке с одним простым желанием — забрать у Юльки свой телефон — ем мороженое и жду маршрутку, в которую десятью минутами ранее у себя в селе села подруга. Я уже вижу очертания знакомого транспорта и не могу дождаться, когда он наконец-то доплывет до нас.
Едва раскрываются двери, Юлька, повиснув на поручне, высовывается из салона, протягивает то, что по праву принадлежит мне, и, успевая чмокнуть меня в щеку, выкрикивает на полпоселка:
— Он та-а-акой классный!
Конечно же, не мой телефон, а ее Олег.
И глядя на счастливое лицо подруги, я вдруг начинаю сомневаться в своей теории «двух видов осеменителей», а точнее — в значимости блаженного отупения в этой цепочке взаимосвязей. Может, именно оно и делает наш мир светлей?
Но это лишь мое сиюминутное помутнение, которое длится ровно до того момента, пока маршрутка не скрывается из виду на ближайшем изгибе улицы.
Это сейчас Юлька улыбается, а завтра будет злиться и проклинать того самого «классного Олега», переименовав его в «последнего на планете козла». А потом быстренько переключится на кого-нибудь другого, и история в сто тысячный раз повторится.
Ну уж нет! Лично я не настолько слепа, чтобы поддаваться на подобные провокации!
Встречный поток автомобилей с вихрем проносится мимо меня, и отдельные пряди волос, взметнувшись вверх, падают мне на глаза. А я как раз собиралась перейти здесь дорогу. Мне приходится изловчиться, чтобы быстро собрать растрепавшиеся волосы и перекинуть их через плечо, прежде чем посмотреть по сторонам. Я делаю это, и… сердце с разлету спотыкается о грудную клетку.
Приближающийся гул заставляет вспомнить позапрошлую ночь. По шлему и цвету мотоцикла я узнаю его, того парня, который подвез меня до поселка, и испытываю некое напряжение. Не то чтобы я чего-то боюсь или опасаюсь, потому что не отвечаю за свои слова, а точнее жесты — не-ет! Я просто не рассчитывала на повторную встречу с ним.
Черт!
Делая вид, что ничего сверхъестественного не происходит, я продолжаю вышагивать вдоль обочины, втайне надеясь, что с памятью у него все плохо. Парни вообще никогда никого не запоминают. Даже тех, с кем спят! Что говорить о какой-то там случайной попутчице? Вот только мороженое уже не приносит должного удовольствия.
Замерев внутренне, я отсчитываю доли секунды, и только когда он пролетает мимо меня, с облегчением выдыхаю. Я даже успеваю лизнуть шарик пломбира, от жары утонувшего в вафельном рожке, как…
О, боги! Через сотню метров мотоцикл со свистом останавливается.
А потом не спеша разворачивается и медленно катится мне навстречу.
Точнее, движется прямо на меня.
Этот тип собирается расквитаться со мной, размазав по асфальту?
Хах! Не знаю, на что он надеется…
Я вижу, как он откидывает стекло на шлеме, наверно, чтобы что-то сказать мне, но я лишаю его всяческих попыток. Почти вплотную приблизившись к переднему колесу, я просто обхожу мотоцикл и, не оборачиваясь, следую своим курсом. Наивный мальчик!
За моей спиной мотоцикл усиливает свой рассерженный рык, и я предчувствую повторную встречу лицом к лицу. Точнее, лицом к шлему. И точно! Этот не привыкший сдаваться приставала снова догоняет меня и кладет свою пудовую ладонь мне на плечо:
— Эй, Ковбой! — присвистывает он, и я нервно скидываю его лапищу.
Вот ведь наглая морда!
Тогда он поддает газу и, выкинув один из своих дешевых финтов, подрезает мне путь, встав поперек обочины.
Ну что ж? Пять баллов! Красавчик!
Пять баллов из миллиона. И только за то, что если я возьму вправо или влево, ему не составит труда двинуться в ту же сторону. Шаг вперед или назад — аналогично, не имеет для смысла. И угораздило же!
Тогда я останавливаюсь.
Из-за его дурацкого черного котелка на голове — по правде сказать, новенького и симпатичного — я толком не разберу, радуется ли он нашей встрече или только притворяется. Я лишь слышу его самонадеянный голос с нотками превосходства.
Вот гад! Он совершенно уверен, что полностью владеет ситуацией!
— Ты ничего не желаешь мне сказать? — спрашивает он и смотрит на меня как-то странно.
Хм…
Я медлю всего лишь мгновение, после чего подхожу к прилипале максимально близко, так близко, что он может почувствовать мое дыхание — м-м-м, такого он уж точно не ожидал! Старательно облизываю мороженое — раз за разом, языком, с наслаждением! — и, не забыв улыбнуться, невинно пожимаю плечами:
— Хочешь?
А потом с легкой руки заталкиваю размякший рожок ему в шлем, размазываю по носу и быстро опускаю стекло.
— Кушай, не обляпайся!
И пока он «доедает» мой расквашенный пломбир, ныряю в заросший виноградом переулок.
5. Антон
Сначала разогрела, а потом безжалостно остудила.
Мелкая пакостница! Рыжая бестия, сумевшая за такой короткий срок свести меня с ума. Она, в прямом смысле слова, утерла мне нос! И, между прочим, сделала это дважды.
Я снимаю шлем, стряхиваю с него и с лица остатки мороженого и ухмыляюсь, обезоруженный ее удивительно прекрасной улыбкой и темными смеющимися глазками.
Ну, кукла! Ну, Ковбой!
Берегись!
Пуская облако пыли позади себя, я срываюсь с места, и рев мотоцикла сливается с ревом того мотора, который находится внутри меня. Во мне бурлит не злость, а чувство сладострастного возмездия. Мне придется догнать тебя, девочка, и наказать! Непременно наказать.
Я прикидываю, куда может вывести тот узкий переулок, в котором она нашла свое недолгое спасение, и не ленюсь сделать огромный крюк. За домами той улицы — пустынные луга. Она от меня никуда денется.
Несколько раз на лету я откидываю визор, чтобы поток встречного ветра до конца очистил его от молочных потеков и, вспоминая желанные пухлые губки, не устаю ухмыляться. Да! Я перехитрю ее, и мы пересечемся там, где она не ожидает со мной встретиться.