Когда мы прибежали, Таш уже не воевала с двумя противниками, а просто громко ругалась. Она их обвиняла в том, что они покусились на ее грудь и лоно, а они кричали, что она дура, хуже ослицы, хуже верблюдицы, хуже козы.
Когда они увидели, что на помощь Таш ломятся сквозь кусты шестеро верзил, то схватили свое имущество и убежали.
— Я знала, что вы придете и прогоните их, — сказала Таш. — Полюбуйтесь на эту яму!
Яма была большая и глубокая — в человеческий рост.
— Это они выкопали? А зачем? — спросил Тахмад.
— Они думают, что в развалинах Первой Башни можно найти сокровища. Что взять с дурней!
— Сокровища? Здесь? — и Абад спрыгнул в яму. А мы — следом.
— Боги лишили вас разума! — закричала Таш, глядя, как мы роемся в этой грязной яме. — Тут точно такие же черепки, как и там! Вы что же думаете, что жители башни разбежались, а золото оставили здесь?
— Но ведь эти двое искали золото, а они городские, они лучше знают! — ответил ей Тахмад.
— Вот дурни...
Мы пропустили через пальцы каждую пылинку, мы нашли несколько бусин, костяную ложку и деревянные подметки от городских сандалий — семь штук. А тем временем совсем стемнело, и Таш, прокляв нас на все лады, пошла прочь от ямы. Как же мы намучились, вылезая оттуда! Потом мы догнали ее и молча пошли следом.
— Зачем тебе понадобились эти два ослиных охвостья? — спросил Гамид, когда мы уже были возле Нашей Башни. — Если ты знала, что они не найдут в яме сокровищ, то на что же они тебе?
— Это я тебе потом растолкую, — сказала Таш, и мы поняли, что она по-настоящему выделяет Гамида из нашей шестерки. — Ступайте спать, а то завтра заснете на ходу и опрокинете свои тачки.
Заснуть оказалось не так уж просто — мы рассуждали о Первой Башне, высока ли она была, во сколько ярусов, долго ли ее строили, отчего не использовали совсем еще хорошие кирпичи для другой башни. Также нам было любопытно, для чего ее строили.
— Может, как раз самую первую задумали для того, чтобы наверху поставить храм? — спросил Тахмад. — Конечно, богам несложно прилететь по воздуху в любой из городских храмов, но им должно быть приятно, что мы, люди, стараемся подняться к ним поближе.
— Да? — Абад задумался.
Я заснул под высокоумные рассуждения Гамида, и всю ночь мне снился Вавилон, но большой, имеющий много ворот, и я хотел из него выйти, но в какие ворота бы не выглядывал — видел загородившую путь башню, их было больше десяти, а может, и несколько десятков — если бы я поспал подольше, то узнал бы точно. Да наступило утро и пришла женщина с кухни будить нас, крича, что каша поспела и все давно едят, а мы шестеро всё еще валяемся, как дохлый собачий приплод.
В тот день мы трудились плохо, надсмотрщик ругал нас, и все мы получили всего по одному «кувшину». Вечером мы легли спать пораньше — хотели на следующий день показать, на что мы способны.
— Я вот думаю — не сходить ли нам еще к Первой Башне? — сказал Тахмад. — Не может быть, чтобы те мужчины просто так здоровенную яму вырыли. Они что-то знают.
— А почему она побежала их выслеживать? У нее тоже какие-то свои замыслы! — добавил Левад. — Слушай, Гамид, не встречайся ты с ней больше. Она тебя обязательно втравит в какую-нибудь дурную историю.
— Может быть, мы были ей нужны, чтобы выкопать яму в том месте, где она показала? — додумался я. — Тогда понятно, почему она боялась тех мужчин — если она тоже ищет золото, соперники ей ни к чему!
— Спите, парни, — проворчал Абад.
— Надо вернуться и углубить нашу яму... — прошептал Тахмад. — Если мы найдем сокровища, то сразу уйдем — и всё равно, что будет с Нашей Башней, простоит она после этого хоть месяц или сразу рухнет. А ей — ни слова, понял, вонючее козье охвостье?
— Сам ты куча прелого ослиного навоза, — ответил Гамид. На том и успокоились.
У нас началась отвратительная жизнь.
Целый день мы гоняли тачки по норе, а вечером убегали к Первой Башне и за пять дней выкопали там такую яму, что можно было в ней пасти верблюдов. Правда, мы старались беречь силы, ходили к своей яме через день и не оставались у Первой Башни допоздна. Однако устали мы, как ослы на последнем перегоне до города, когда их торопят, чтобы успеть проскочить в запирающиеся ворота.
Список того, что мы откопали, можно было читать на свадьбах вместо росписи невестиного приданого — той, которую выкрикивает главный деревенский весельчак перед тем, как дядя невесты огласит настоящую. Гости животы бы надорвали со смеху. Ножки от скамеек и ручки от корзинок, крышки от горшков и обломки прялок, беззубые гребешки и разломанные пряжки, таблички с записями, которые утратили смысл много лет назад, и голубые изразцы для украшения комнат — жаль, что целых было всего три штуки. А главным образом мы добывали кирпичи. Мы откопали их столько, что можно было построить свой собственный дом, если бы нам отвели место возле Нашей Башни.