- Я это понимаю.
И, как показали дальнейшие события, не понял до конца. Видимо, победа вскружила ему голову, поэтому он собрал вокруг себя всех обиженных, уволенных близких друзей, не вникая в их деловые качества, поэтому они за его спиной могли вытворять всё, что угодно. Сам того не желая, я взял и ляпнул:
- Уж очень разбавленная эта будущая команда.
- Я женщинам очень доверяю, - снова, как заученную клятву.
Впоследствии эти его слова выдавали за основную черту президентского характера, ясно, не без выдумки Д.Кутрайте[19] о необыкновенном уважении Паксаса к женщинам, особенно к матери, жене, дочке и, естественно, к своим советницам, о том, что он всегда выслушивает их мнение и, несомненно, советуется с помогающими ему новоявленными политическими деятельницами. Так вот публично оправдывалась его полуюбочная команда с несколькими “гладкошерстными” мужчинами. Для формирования образа это был скверный винегрет, дурная закуска перед ещё более дурным обедом; когда требовались чёткие, мужественные действия, ему предлагали какой то невнятный "шерше ля фам", babjeaux (бабьё), как будто подобные изыски могли смягчить сердца оппозиции.
Последняя наша встреча с Паксасом накоротке состоялась уже в разгар президентского скандала, когда многие советники уже были отстранены или разбежались сами. Величайшая ошибка Р.Паксаса состояла в том, что он, перешагнув через презумпцию невиновности, уволил Ачаса[20]. Эта хитроумная операция врагов была началом краха президента. У моего визита была только одна цель - от души предостеречь, чтобы он не начинал обороны с жертвы своих людей противнику. Переформированию подлежат только разгромленные дивизии. Не особенно веря в успех, я позвонил и стал ждать. Вдруг позвонил Г.Шуркус[21] и предложил мне время для встречи.
Явившись в президентуру, я встретил там А.Мяшкаускаса и спросил:
- Вы задолжали мне медаль, когда отдадите?
- Хоть сейчас.
Этого человека мне никогда и нигде не удавалось застать врасплох.
Медаль в ознаменование независимости я не получал вместе с другими, потому что было стыдно. Когда я пришёл за наградой, очередь ожидавших эту регалию извивалась через всю площадь Даукантаса[22]. Последним стоял, если не ошибаюсь, Л.Шепетис[23].
- Что дают? - спросил я. Он рассмеялся и ничего не ответил.
Подошло ещё несколько знакомых с супругами. Тогда меня взяло зло, не выдержал я и сказал:
- При немцах очереди за сахаром были меньше. Разве нельзя было распределить по группам, назначить часы?
Я развернулся и ушёл. Так и оставалась моя медаль невостребованной. В тот день мне просто стало больно, как будто меня вынуждали просить милостыню, дескать, подайте какую-нибудь блестяшку. Теперь подвернулась возможность поиздеваться...
Мы долго беседовали о создавшемся положении и о движении «За справедливую и демократическую Литву». Хоть я и был избран в совет этого движения, как и в «Саюдис», заочно, я опасался, как бы мы не стали предметом одноразового использования, подобно «Саюдису» или «Форуму будущего». Президент меня успокоил. Оставалось только удивляться его необыкновенной выдержке. Почти полгода мафиозный клан распинал его на кресте, топил в помоях, а он находит силы, чтобы меня успокаивать и под конец заявляет:
- Я всё ещё верю в порядочность нашего правосудия.
Боже, не в справедливость, а в порядочность! С такими словами пришлось только смириться. Значит, ждать и надеяться, какое постановление о нём вынесут сами его подчинённые. Вывод, достойный соображалки Кутрайте: главой государства помыкает всё подчинённое ему правосудие, а сам глава уповает на его порядочность, да ещё в то время, когда народ истосковался по действиям президента, несущим хоть какое облегчение.
- Нужно ежедневно делать хоть что-то хорошее. Посмотрите, что творится у вас в президентуре, - я не успел вытереть ног, а корреспонденты уже залезли на голову.
- У них есть пропуска.
- У такой хамовитой братии? Чего они к Бразаускасу стадами не ходят? - я чувствовал растерянность президента, но и в такой ситуации он старался сохранять достоинство и демократичность. Настроение было препохабным. Хотелось нарезаться и набить кому-нибудь морду. Такое неуважение к человеку и его должности!
И всё это - за деньги. Нет, с такой демократией мы далеко не уйдём! Но, с другой стороны, это абсурд, логика диктатуры. У нас на практике народ принадлежит государству, а государство - чиновникам. Это ключ к нашей нынешней демократии.