Со стен смотрели портреты родных в резных рамах. На самом большом — Юнна ди’Эльвейс, моя бабушка. Еще совсем молоденькая девушка, студентка в белоснежной мантии целительницы — красавица с медовыми волосами и голубыми глазами. Окончив магическую академию, бабушка вышла замуж за мага-погодника и переехала сюда, в его дом. Дед — он погиб лет пятьдесят назад — высокий, сухощавый мужчина с пышными усами и добрыми глазами. После его смерти, бабушка, на руках которой осталась маленькая дочь, не захотела уезжать из наших мест, тем более что община, состоящая из нескольких крупных сел, остро нуждалась в услугах целителя.
Все вокруг любят и уважают умелую целительницу, сложную фамилию которой — ди’Эльвейс крестьяне постепенно превратили в название цветка. Прозвище Эдельвейс закрепилось как наша фамилия, даже меня иначе не зовут.
Чуть дальше висит портрет моей мамы. От бабушки ей достались волосы медового цвета, а глаза от деда — карие. Она необычайно красива и изящна — это все, что я о ней помню. Куда она исчезла, и связан ли с этим мой ненавистный дар, бабушка не говорит. Замыкается, стоит только завести разговор о дочери.
Зачитавшись о полезных свойствах земляного ореха, я потеряла счет времени, но громкий стук и голоса во дворе заставили оторваться от книги. Я подошла к окну и осторожно, чтобы снаружи было незаметно, отогнула краешек занавески.
Высоченный бывший кузнец с вилами наперевес не позволял небольшой, но плотной толпе крестьян вломиться в калитку. Возглавлял сборище мстителей мельник. Отец Вилая.
Ой! Явились требовать выкуп с бабушки, потому что «бедный» мальчик столько кушал, что мост его не выдержал?
Мельник — уважаемый человек в деревне. Он посредственный маг ветра, но кажется простолюдинам чуть ли не архимагом, когда в безветрие крылья его мельницы вращаются без остановки. Еще говорят, что он способен остановить распространение лесного пожара, но, мне кажется, это враки.
В толпе волновались, в ответ на враждебные действия Нила вперед выдвинули дубинки и колья. Кто-то зажег факел и угрожающе размахивал им. Мне хотелось выйти и закричать им, что Вилай преследовал меня, а стало быть, сам виноват! Но разве я могла? Стоит выйти, и толпа завопит, от страха и возмущения лишаясь последнего разума. Почувствовав агрессивное настроение бывших односельчан, Нил опустил вилы и зычным голосом принялся уговаривать разойтись и прийти позже, когда целительница будет дома. Но мельник с побелевшим от ярости лицом не сдавался.
«Целительница нам не нужна! Подавай сюда девку с дурным глазом! Хватит ей парней калечить! В мешок ведьму и утопить!»
3
— Верно говоришь, приятель! В воду ее! — поддержал мясник, размахивая острым колом. И тут же внес свежее предложение: — Или сжечь!
Я застыла, услышав такие угрозы. И раньше мои гонители требовали наказаний — запереть, высечь. А тут дошло до такого!
Нил замахнулся вилами на мясника.
— Да в своём ли ты уме, старый хрыч! Госпожа Эдельвейс столько добра тебе сделала! Сына твоего спасла, когда его зельем потравили, а ты её внучку пришёл убивать?
Толстяк попятился и замахал руками:
— Против госпожи Эдельвейс я ничего не имею, но внучка её, Марика, — сущая отрава! Того же Вилая она уж третий раз сглаживает! Чего пристала к парню, спрашивается? — он недоуменно развел руками, что вызывало у меня безумное желание метнуть в него из окошка горшок с фиалкой. — Да и моего Сэма не она ли любовным ядом опоила? Виновницу-то так и не нашли!
Ой, больно нужен кому-то этот тощий верзила! Бабушка считает, что тот отравился дешевым элем в городе.
— Не нашли, значит, плохо искали! — позади спорщиков прозвучал звонкий голос бабушки и я облегчённо вздохнула. — Что на мою Марику напраслину возводить?
Толпа раздвинулась. Я увидела бабушку, та легко соскочила с козел легкой повозки, мимоходом потрепала по длинной шее ласкавшегося к ней ящера, и накинула вожжи на ветку дерева, после чего повернулась к топтавшимся в молчании мужчинам.
— Светлого дня вам, господа! Чем обязана?
Моя бабушка — все еще красавица. Она маг средней силы, потому в девяносто выглядит лет на тридцать пять. При этом одевается сельская целительница всегда по-городскому в строгие платья темных тонов. Разумеется, не только внешность, но и лекарское искусство заставляет селян относиться к ней с особым почтением. Цвет деревенской элиты начал кланяться, стыдливо пряча колья за спиной.