Мы с родственником многозначительно переглянулись. Иваныч добродушно рассмеялся и принялся втолковывать Лапину, словно школяру, прописные истины, которые знает про лес каждый сельчанин. Эмиль, чудак, достал блокнот и давай записывать. Да так старательно, серьезно, будто готовится к марш-броску. Примерно в таком ключе мы беседовали, пока мимо не прошел какой-то дядькин знакомый. Он окликнул Иваныча и сказал:
— Гаврилин до сих пор не вернулся, представляешь?
Иваныч мгновенно посерьезнел. В его голубых глазах заблестел лед.
— И что, ищут?
— Да третьи сутки уже. Весь бор прочесали, километров на тридцать. Безрезультатно.
— И куда этого черта понесло!
— Кто ж знает. Похоже, придется в органы сообщать. Вот такие дела, — мужик пожал плечами и пошел дальше.
— А кто это? — спрашивал Эмиль. — Что это значит?
— Да так, — буркнул дядя. — Ничего особенного.
После этого он нахохлился и молча дымил цигаркой до самой ночи, а мы, не придав эпизоду особого значения, переключились на тему отпусков — кто как проводить будет. Помню, Эмиль с жаром говорил, что собрался поехать в Таиланд. В этом году — железно. Хотя, по секрету, собирался он туда уже третий или четвертый год, да все никак. Когда пошли спать, Иваныч какое-то время еще оставался снаружи, наверно таращился на звездное небо. А может, гулять пошел.
Как и было намечено, вышли спозаранку. Утренняя дымка еще стелилась над полями, и остывший воздух заметно холодил кожу. Солнце зябко выглядывало из-за края холма, как бы раздумывая, начинать новый день или нет. Уже сейчас было видно, что денек выдастся ясный.
Лапин разоделся так, словно приготовился сниматься в пародии на фильм «Коммандос»: тельняшка, штаны и куртка хаки, какие-то берцы, жилет с количеством карманов, превышающим всякие разумные пределы, косынка, перчатки с обрезанными пальцами. Иваныч, едва глянув на все это, крякнул и поскорее отвернулся. Мы-то с ним по-простому облачились. По-нашему.
— Ну, пионэрия, готовы? — осведомился он, когда мы встали на пороге. — Тогда пошли.
У Иваныча был старый ржавый «УАЗик», используемый в качестве трактора и местного лунохода; на нем и поехали. Сам лес находится в десятке километров на северо-восток. Чтобы добраться до него, нужно пересечь поле, засеянное пшеницей. На дорогу у нас ушло минут пятнадцать, за которые сонный Эмиль несколько раз успел удариться башкой об потолок. Несмотря на дикую тряску, мне все же удалось разглядеть лес; его зеленую ершистую массу, кое-где подпаленную первыми искрами осени. Древесный легион приближался, увеличивался в размерах и величественно взирал на нас сверху вниз. Разглядывая верхушки самых высоких сосен, я не мог отделаться от чувства, что они живые.
Машину оставили у края дороги, огибающей сосновый бор. Иваныч выкинул нас, выбрался сам, кряхтя, вытащил корзинки и ведра, запер салон, и мы вступили под сень деревьев. Эмиль кровожадно выхватил нож с громадным лезвием.
— На кабана что ли собрался? — брякнул Иваныч. — Короче, ребята, для разгону ищем маслята.
Мы вооружились сосновыми веточками и занялись делом.
(Делает глоток воды из стакана, смотрит в окно и продолжает).
Сбор грибов чем-то напоминает медитацию. Ты не спеша прохаживаешься по подстилке, шебуршишь палочкой каждый бугорок, а думать в этот момент можешь о чем угодно. Все происходит на автомате: ноги идут, глаза смотрят, сердце бьется. Сухие иголки тихо хрустят под подошвами, сверху чирикает невидимая птица, да слышен шум листьев. Можно успокоиться, расслабиться. Мысли из лихорадочной пляски переходят в размеренный поток.
В тот раз было примерно так же, только ощущение слегка портил Лапин. Эмиль без конца что-то выкрикивал, комментировал каждую шишку и норовил запеть. Двуногий генератор шума. Мы терпеливо ждали, когда же он иссякнет, но нет, он не затыкался и продолжал вещать спустя час, полтора часа, два. Наконец я не выдержал, подошел к нему и сказал:
— Эмиль. Помолчи.
Он наконец-то захлопнулся. Дядя воспользовался паузой и спросил, каковы наши успехи. У меня на дне корзины сиротливо лежали три масленка, у Иваныча — четыре, у Эмиля… угадайте…. Ноль. И это спустя два с половиной часа поисков.
— Пеньки видали?
Мы кивнули.
— Это уже до нас постарались, — улыбнулся дядя. — Придется дальше двигаться.
Делать нечего — пошли. Я спросил, как же машина, Иваныч ответил, что ничего, вернемся. И мы углубились в ельник. Время шло, мы заходили все дальше, а грибов все не попадалось. Казалось, что вот он, заветный бугорок. Сорвешь подстилку — а это шишка или камень. В нескольких местах деревья повалились, и перелезать через ветвистые стволы было чрезвычайно трудно. Я слегка оцарапал себе ладонь. Эмиль собрал мордой всю паутину, развешанную между стволами, о чем непременно сообщил нам в нецензурной форме. На земле валялось что угодно, только не грибы. Мы вышли на просеку, за которой начиналась поляна, а дальше — новая стена растительности. Иваныч заглянул в посуду, оценил ситуацию и скомандовал: