Стемнело. Но до сумерек было еще далеко — это солнце заслонили бесчисленные эшелоны саранчи. Фронт подполз так близко, что его очертания расплылись, распались на триллионы отдельных точек, превратились в белый шум, в помехи на экране неба. Шипение становилось все громче, доходило до предела слышимости, и казалось, сама земля ноет, как от зубной боли, не в силах выдерживать эту адскую муку.
— Давай! — заорал Макс. — Давай, поиграем!
Он развернул скакуна и помчался на юг. Жеребец был молод, полон сил и энергии, поэтому очень быстро переключился на галоп. Лошади послушно скакали следом. Макс вцепился в уздечку, пригнувшись, совсем как жокей на соревнованиях. Пару раз оглянувшись, он убедился, что рой клюнул на наживку и неуклюже потянулся за табуном. Отлично, отлично! Разворачивайся, догони меня. Долго это продолжаться не могло, но сейчас важна была каждая минута. Макс чуть сбавил темп и нагнулся, чтобы сорвать тростинку.
Где-то там, за его плечами, на дороге ждали своего часа трое людей.
Их нельзя подвести.
Макс одобрительно похлопал жеребца по шее.
Надо скакать до тех пор, пока у обоих хватит сил.
Новости
«Шок! Труп пенсионерки пролежал в квартире месяц».
«Смертельное ДТП в центре города! Погибли три человека, один госпитализирован в тяжелом состоянии».
«Поножовщина в клубе! ВИДЕО».
«Коллектор с судимостью угрожал должникам расправой».
«Женщина замуровала собственного сына в бетон».
Виталик пролистал ленту новостей за неделю. Дальше ничего интересного не было: сводки погоды, подборка чиновничьих подвигов, пара интервью и отчет об очередном унылом празднике типа Дня комбайнера.
Он слушал новости, когда завтракал.
Он слушал новости в общественном транспорте.
Он читал заголовки газет, журналов, постов в Интернете и социальных сетях.
Новости были его работой, и сейчас он не поглощал новости, а пытался их произвести. Пока безуспешно.
Вдруг поднялся шум. Всех позвали в зал совещаний. Главный, с сигаретой в зубах, прибавлял громкость на пульте от телевизора. В прямом эфире транслировалась «молния»: взрыв в метро.
— Мы получаем первые кадры с места событий, буквально через минуту после взрыва! — кричал ведущий, придвигаясь к камере так близко, что виднелись капли пота на лбу.
В комнату уже набилось порядочно народу. Все смотрели, затаив дыхание. Сразу стало душно, но никто и не подумал открыть форточку. Тем временем камера дала крупный план жертв. Раны, испуганные лица, обломки — все в высоком разрешении. Картинка плавно перемещалась с одного ракурса на другой. Оператор работал классно. Главный щелкнул пальцами.
— Жора, пускай горячей новостью.
Упитанный Георгий из отдела сводок тут же исчез. Репортаж продолжался. Еле скрывая восторг, ведущий тыкал микрофон в лицо пострадавшим:
— Где вы были? Что видели в момент взрыва?
— Я на работу опоздала! — кричала женщина с окровавленным лицом. — Телефон не ловит!
— Что вы видели?
Камера словно пожирала ее. Женщина пару секунд осознавала вопрос. Потом сказала:
— Я ничего не видела.
Ведущий тут же переключился на сидевшего рядом мужчину. Камера показала жуткую резаную рану от стекла на его руке. Главный нажал кнопку на пульте — звук отрезало.
— Профи, — прокомментировал он. — Вот как надо работать. Вася, Ира, берите эту тему.
Народ стал расходиться. Все сразу оживились, возбужденно обсуждая произошедшее.
— Виталик, — позвал Главный. — Что у тебя?
Виталик попытался подобрать подходящее выражение, в самой мягкой форме обозначавшее сегодняшнюю неудачу: с самого утра он не смог найти ни одного нормального материала для криминальной хроники, в отделе которой работал. Главный сосредоточенно дымил, следя за прямым репортажем. К братской могиле окурков в пепельнице прибавилась еще одна жертва.
— Ладно, — сказал он под конец. — Понятно.
На Виталика даже не посмотрел. Плохой знак. Опустошенный, Виталик вернулся на рабочее место. Коллеги, занимавшие кабинет, неторопливо перекидывались будничными фразами. У каждого был свой материал в разработке. Каждый обладал опытом, базой источников, нужными связями. Виталик чувствовал себя в этой компании младенцем — еще полгода назад он протирал штаны на журфаке. Подчеркнув свою независимость с самого начала, он даже не собирался работать на кого-то, а за советами мешала обращаться дурацкая гордость. Глупо? Да. Зато ты по-настоящему независимый. Вот и сиди теперь. Идти на поклон еще хуже — значит, обломал рога. Ну что? Сдаться и начать писать про карантины в школах?