Люсьен принес пачку сигарет и коробок спичек.
— Извини, Люсьен, малыш, — продолжал доктор, чиркая спичкой. — Я еще не пользовался зажигалкой, которую ты мне подарил. Конечно, она не потерялась… Но у меня голова буквально забита… Иногда я говорю себе, что ты прав. Не будь врачом. Слишком тяжелое дело. И такое одиночество!
Он залпом выпил кофе и вышел. А Люсьен поднялся в свою комнату, выбрал самую громкую пластинку и задумался о проблеме выкупа. Как без риска хапануть деньги? Заснул он, не раздеваясь.
На следующее утро Люсьен вычеркнул в календаре еще один день и отправился в порт Коммюно звонить Шателье. Ему пришла в голову одна, пока что довольно туманная мысль. К телефону подошла госпожа Шателье.
— Вы не извещали полицию?
— Нет, месье… Вы по крайней мере не причините ей зла?.. Умоляю вас… Муж уехал на машине… Вернется в понедельник утром. — Она не переставая плакала.
— Какая у него машина? — спросил раздраженный Люсьен.
— Вы хотите сказать, какая марка машины?.. Симка… Симка с кузовом «универсал»… Это имеет значение?
— Нет. Ваша дочь вернется во вторник.
— Она такая хрупкая! Будьте осторожны. Она принимает лекарство, капли…
Он повесил трубку.
Люсьен заехал к Корбино заправиться. Мадлен была в кабинете: в халате, без косметики, она казалась постаревшей и больной.
— Дела неважные, — сказала она. — Сделали переливание крови. Плохое давление.
— А что думает хирург?
— Ничего. По-прежнему ничего определенного сказать не хочет. Мама еще надеется, но я… — Голос бесцветный, говорит словно во сне. — А вся эта писанина… если бы еще нас оставили в покое… — добавила она.
— Я съезжу к нему.
— Как хочешь, только он так и не приходил в сознание. Что тут можно…
Люсьен, совсем упав духом, уехал. Он-то из кожи вон лез, и ради чего? Чтобы исправить становящуюся все более и более скандальной глупость! Только сейчас не может быть и речи о том, чтобы выйти из игры. Он чувствовал себя обязанным хранить верность Эрве до конца. Во имя чего-то такого, что похоже на честь. Это ясная сторона всей затеи. Что касается темной стороны… У него, возможно, будет время об этом подумать, если его арестует полиция.
Люсьен вернулся в магазин «Призюник», накупил консервных банок, ветчины, хлеба, несколько бутылок минеральной воды, выбрал крепкий консервный нож. Трое суток! Надо полагать, она запросто продержится еще трое суток! Не столько она, сколько Эрве достоин сострадания. Это она в ответе за все, что случилось.
Он повернул на дорогу Сюсе: его уже мутило оттого, что надо без конца колесить взад-вперед. Солнце припекало. С тыльной стороны кюветов на кустах проклюнулись почки. Как печальна эта мнимая, бесполезная для Эрве весна. Он поставил мотоцикл во дворике, открыл дверь, поспешно перенес на кухню пакет, привязанный к багажнику, постучал в дверь.
— Я здесь, — сказала Элиана. — А ты что думал?
Люсьен написал:
Я ПРИНЕС ПРОДУКТЫ. НЕ ВСТАВАЙ.
Она вернула записку, не сказав ни слова. Согласно установившемуся порядку. Люсьен переложил продукты в комнату. Затем взялся за блокнот, чтобы сообщить новые инструкции.
ТЕБЯ ОСВОБОДЯТ ВО ВТОРНИК. ТВОИ РОДИТЕЛИ СДЕЛАЮТ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ. НАПИШИ ПАРУ СЛОВ НА ЭТОМ ЛИСТКЕ, ЧТОБЫ ИХ ОБНАДЕЖИТЬ.
Он подождал, когда вернется листок, который тут же проскользнул обратно из-под двери.
Не беспокойтесь. Все хорошо. Целую. Элиана, — прочел он.
Почерк немного неровный, но в конце концов записка должна свидетельствовать Шателье, что дочь жива, и это придаст старикам мужества. Люсьен вырвал еще один листок.
У ТЕБЯ ОСТАЛИСЬ СВЕЧИ?
— Да. Но мне нужен аспирин. Сильная мигрень. Я здесь задыхаюсь.
МОЖЕШЬ ПОДОЖДАТЬ ДО ЗАВТРА?
— Ждать! Ждать! — крикнула она. — Я только и делаю, что жду. Того гляди, заболею. Вот так-то! Ты небось доволен? Ты этого хочешь? А меня уже ноги не держат.
Люсьен прикинул, что у него как раз хватит времени, чтобы быстро добраться до аптеки на площади Ансьен-Октруа, вернуться и наконец подскочить домой как раз ко второму завтраку.
Он немедленно отправился в путь. Рядом с аптекой был табачный киоск, где продавались газеты. В небольшой листовке сообщались основные новости; как удар молота, оглушил огромный заголовок: Таинственное исчезновение в Нанте. Дрожащими руками Люсьен поднес к глазам «Уэст-Франс».