— Как будто эта женщина взяла те черты его характера, об которые споткнулась, и возвела их в абсолют, — заключила Тамара.
— Ну, что-то в этом духе, — кивнула Аня. — Теперь вы понимаете?
— Продолжайте, — попросила Тома.
— С Геннадьевым всё начиналось примерно также. Подписи на документах, визитки, оставленные ещё в то время, когда он продавал страховки. За время, прошедшее с заключения страхового полиса до того момента, когда я к нему обратилась по страховому возмещению, он вырос до заместителя… вас.
— А я вот всё хотела спросить, — перебила Тома. — А вы вообще какое отношение имеете к этому делу?
— Я дочь погибшего в аварии мужчины и падчерица его жены. Я общалась с юристом Тумановых, я общалась с Геннадьевым и я же ездила в банк, получить страховое возмещение. Мачеха после аварии из дома не выходит.
Тамара кивнула, удовлетворённая ответом, а Аня продолжила:
— Так вот. Сначала ответ Геннадьева меня убедил. Вы и сами сказали…как там…если пьяный сел за руль, то это…
— Умышленное причинение себе вреда. Вообще, если смерть наступила в результате алкогольного или наркотического опьянения, страховые компании редко когда выплачивают страховые суммы, — пояснила Тамара.
— Но позже мачеха попросила съездить к вам, я уже не помню зачем, зато помню, что сам Геннадьев оказался в отпуске, а его коллега мне сказала, что деньги по этой страховке, страховке моего отца, были выплачены.
— Это как так? — переспросила Тамара.
— А вот так, — ответила Аня.
— А имя сотрудницы вы помните? — Тамара была уязвлена таким поворотом событий.
— Честно говоря, нет. Вы хотите мне сказать, что вы не знаете о том, что Геннадьев переводил некоторые страховые суммы на свой счет?
— Геннадьев — квалифицированный специалист, и все ревизионные проверки проходили без сучка без задоринки, — Тамара отвечала как перед судьёй.
— Берегитесь следующей ревизионной проверки. Вам её проходить без Геннадьева, — надавила на больное место Аня и, увидев, как побледнела Тамара, поняла, что попала в точку.
— В общем, — продолжила она. — Я дождалась, когда Геннадьев выйдет из отпуска и отправилась к вам в офис, чтобы разобраться что к чему. Он меня опять убедил, завалил какими-то бумагами, заставил писать какое-то заявление. Я уже всего не помню. Помню только, что в этот день он оставил в машине своего ребёнка.
Увидев, как у Тамары от ужаса округляются глаза, Аня поспешила оправдаться:
— Не я заставляла его оставить ребёнка в автомобиле. Я приехала к вам в офис, разговаривала с девушкой в зале, она ему позвонила, и он приехал на работу. Если это и было частью плана моей мачехи, то она использовала меня так же, как и остальных. И, поверьте, мне это тоже неприятно. Я вам больше скажу, моё честолюбие подвело меня под знакомство с Тумановым уже после того, как его сын погиб.
— То есть? — потребовала уточнений Тамара.
— Я же общалась с юристом Тумановых. Ни Виктора, ни Елизавету я не знала. И не интересовалась ими, только фотографии их с интернета распечатала для мачехи. Я журналист, работающая в местной газете, и мечтающая во что бы то ни стало пробиться на телевидение. Я познакомилась с Тумановым здесь, в Ахинмае. Только я не знала, что это он. Представился как Виктор, но Викторов то полно. При своём невысоком росте, кстати, он производит впечатление уверенного такого альфа-самца, — Аня улыбнулась, покраснев. — Он сказал, что у него есть опыт работы с телевизионщиками и даже в кино. Глупо, конечно, сколько таких историй было, но я решила рискнуть. Я не могла, конечно, надолго оставить мачеху, но уехала с ним на несколько дней, переговорить с представителями местного телеканала. Остановилась в комнате-студии, которая принадлежала Виктору. Он меня познакомил с ещё одной девочкой. Сказал, что у нас будут прослушивания. А на следующий день, я захожу к ней в комнату, и вижу, что она подтянута крюками к потолку, рот разорван, соски вырваны. Вы себе не представляете весь кошмар этого зрелища. С какими только органами я потом не общалась. Виктора же и след простыл. Но, впоследствии, дело закрыли без суда, мне сказали, чтобы я не вздумала трепаться, перетряхнули мой фотоаппарат и ноутбук, хотя я ничего не фотографировала. И я вернулась в Ахинмай ни с чем, кроме пережитого кошмара.