Или, в крайнем случае, рожать в таком количестве, чтобы каждый вновь рождённый был как алмаз, такой же ценностью для общества, как для матери, потому что рождение детей это не тупое размножение, а Великое Чудо, Великий Подвиг, не оцененные пока по достоинству.
Я не феминистка. Я обожаю мужчин! Но не у власти. Пусть используют свои замечательные бойцовские качества в спорте, в творчестве, в науке.
Как талантливы, они бывают, когда их энергию удаётся направить на мирные цели!
Увы, нам женщинам во многом далеко до них!
Но… править мы могли бы лучше. Вне сомнений!
Кстати, указанный выше, новорожденный, вырос исключительно миролюбивым экземпляром, умеющим решать все конфликты с помощью юмора, хотя не обделён силой и здоровьем.
Таким образом, успешно пройдя заветный рубеж материнства, я появилась на пороге роддома с драгоценным свёртком и сияющей улыбкой.
Мы назвали его Эрикам и думали, что жизнь будет похожа на ту прекрасную и светлую мечту, которую мы себе рисовали.
Но безжалостная дама-действительность без церемоний, в очередной раз ”подрезала нам крылья”.
Во-первых, мальчишка орал больше чем положено. Я, как наседка, сидела над ним и не знала что делать, умирая от страха, что с ним что-нибудь может случиться.
И таки случилось. Домики в районе камвольного комбината, среди которых мы по воле судьбы и квартирных хозяев перемещались, носили общее название – ”частный сектор” и принципиально отличались от районов вил, в цивилизованных странах, где обычно живут наиболее обеспеченные слои общества, озабоченные красотой своих газонов и цветочных клумб.
Наш ”частный сектор” отличался наличием мух, приусадебных туалетов, цепных собак, «гулящих» кур, а нередко и хрюкающих поросят.
Водопровода, конечно, не было, холодную воду мы носили из колонки (за квартал), о горячей упоминать, по-моему, вообще неуместно.
Мне запомнилось, как в ближайшую неделю после родов надо было стирать пеленки (многоразового пользования), а Виталий нашёл какой-то повод, чтобы поссориться и я, кормящая мама, сидела в сумерках на холодной веранде, стирала в холодной воде пеленки и от обиды лила горячие слёзы.
Я бы сказала, что в нашей семейной жизни это было началом худшего или концом лучшего, потому что такие запоминающиеся обиды незаметно накапливаются, чтобы постепенно подточить, а затем разрушить ”храм любви”.
У хозяйки, а тем более у нас, не было холодильника, поэтому мы покупали в магазине кусок искусственного льда и, отлучаясь из дома, я оставляла, сцеженное в бутылочку, молоко на этом льду.
Надо ли удивляться, что наш мальчик, не успев окрепнуть, стал жертвой антисанитарного быта ”частного сектора”, квартирантами которого являлись его незадачливые родители.
Бедный ребёнок! В недельном возрасте он познал истину, что родителей не выбирают и что на тот период его постиг не самый лучший выбор.
Он заболел диареей. Видимо какая-то здоровенная зелёная навозная муха на пути между приусадебным туалетом и помойной ямой, присела отдохнуть на, спящем в коляске младенце, и оставила на нём содержимое своих грязных лап.
Заболевание заключалось в том, что у мальчика были понос и рвота, которые практически не прекращались.
Нас – меня и его, положили в инфекционную больницу, и началась, в буквальном смысле, борьба за его жизнь. Снова!
Ему делали уколы в вены головки, а я стояла за дверью операционной, лила слёзы, и мне казалось, что это из меня выкачивают всю кровь.
Уколы не помогали, и ничего не помогало. Он совершенно ослабел и почти не плакал, беспомощно лежал, а из попки струйкой лилась жидкость…
Я сидела, склонившись над ним, и также беспомощно и безнадёжно плакала.
И тогда медсестра сказала мне: – Женщина, не убивайтесь так. Вы же видите, что он едва ли будет жить, а вы ещё такая молодая, у вас будут ещё дети.
Мой плачь перешёл из тихого в громкий, а я тупо повторяла: – я не хочу других детей, я хочу этого!
У него была неукротимая рвота. Я сидела и капала ему в ротик жидкость в надежде, что хоть что-то задержится, но через какое-то время всё это фонтаном удалялось.
Моему отчаянию не было предела. Я готова была отдать всё и себя в придачу, только бы он жил. Я даже не представляла себе ни на одну минуту, что он может умереть.
И, как ни странно, он выжил!
Но не сразу. Ему стало немного лучше и нас, на выходные выписали домой.
Нам так хотелось счастья!
А счастье нам тогда виделось только в виде здорового ребёнка.