– Вы подозреваете… их?
– Не знаю, Петр Алексеевич, не знаю… надеюсь, что нет.
– Не плачьте…
– Я не плачу, слезами тут не поможешь… ветер в лицо...
Наставника не пустили к целителям училища, он подумал и уехал с Серафимом, а меня сразу провели к папа. Я постаралась не морщиться, хотя в палате дурно пахло. Трое больных, кроме чистюли папа, откровенно не ухожены. Прибежал замученный рыжий целитель в грязном балахоне, увидел меня и хмыкнул:
– Ну какой там из нее целитель… первый курс?
– Второй, «Новичок».
– «Новичок»? – не поверил дядька. – Вот ваш батюшка, прошу! Пока говорить не может, гортань обожжена, и написать не сможет, но знаки показывает.
Обожжен лоб, правая рука и правая нога. И надышался, конечно. Почти три часа медленно и осторожно приводила его в порядок.
– Все. И спасибо вам, господин целитель!
– Барышня, подождите! А как вы так определились, с чего начинать? Он же еще сердечник!
– Да. Но я, прежде всего, диагност.
– Диагност?! Подождите! Посмотрите этих троих. Пожалуйста. Молодой человек мой племянник. Пожалуйста…
– Посмотрю. Давайте через час-полтора, резерв немного восстановлю и приду. Передайте на входе, чтобы меня пропустили.
– Конечно! Вам необходимо пообедать…
– Да, повидаюсь с семьей и вернусь. Только большая просьба – организуйте всем троим помывку, поменяйте белье и проветрите палату. Я бы сама заболела в таких условиях.
Целитель смутился, а я все же подкрепила просьбу аккуратным менталом.
Папа, разумеется, знал, куда идти, и мы самостоятельно, вдвоем, медленно пошли по длинным-длинным коридорам.
– Лекса, из тебя действительно получился настоящий целитель! Тебе бы сюда устроиться, да? У нас один-единственный целитель, а палат несколько … все просит медикуса, но никто не идет на такую оплату.
Вот оно что, дядечка просто устал. Нехорошо как получилось, извинюсь и помогу.
– Как себе чувствуете?
– Даже нельзя сравнивать. Я совершенно здоров. И могу приступить к поискам…
– Не совсем здоровы. Ожоги долго лечатся, но сейчас организм не усвоит больше магии, необходимо время.
Присели все же на скамеечку отдохнуть, и я рассказала о предложении директора перебраться всем в Тобольск.
– А почему вы не сходили в банк?
– И что бы мы тебе принесли, дочь? – горько усмехнулся папа.
– Я написала вам письмо, откуда деньги у меня.
– Мы не успели получить письмо до пожара. Наверное, где-то оно есть. Но в Тобольск один, без мамы, я не поеду, – насупился он, – пойми и меня тоже. Я даже не знаю, где она точно. Ушаковы проживают недалеко, но у них четыре имения…
Здание училища типовое, хотя у нас в Тобольске очень чисто, а здесь и ремонт требуется, и обычные швабра и веник. Комната примерно такая, как у меня в школе. Мальчишки явно спали на одной кровати, еще одна кровать аккуратно заправлена, значит, сестры. В углу лежат на полу тюфяки. Общий стол у окна. У стен – узлы. Те, что успел выкинуть папа из дома.
На столике кружка, прикрыта запиской с крупными каракулями:
«Мы есть совсем не хотим. Кася, молоко тебе!»
Папа прочел, долго молчал, передал записку мне, подождал, забрал, аккуратно свернул и положил в карман. Сказал бесцветным голосом:
– Лекса, угостить тебя нечем. Подожди, я схожу к директору, он обещал кое-что.
Я вытащила приготовленные деньги:
– Предлагаю сводить мальчишек и Касю пообедать и заказать хороший ужин на шесть человек, со мной приехал преподаватель школы, мой тренер. Могут вечером накрыть здесь?
– Могут. Принесут из столовой преподавателей.
– Пообедайте, отдохните. Я вернусь к целителю, дорогу запомнила. Подъедет Серафим, заберу тренера из флигеля, прикуплю сладостей мальчишкам… и к вам на ужин. Еще раз все обсудим, отвечу на вопросы. Хорошо?
– Хорошо, – вздохнул папа.
Он плохо выглядит. Слабым и поникшим. Потому что нет рядом мама. Как только она появится, он станет сильным.
Вот такой парадокс.
Глава 17
Целитель смотрел на мои руки со священным ужасом – я подлечила его двоих больных за полчаса. И еще минут десять записывала, как лечить третьего, какие нужны травы для снадобий.