Вот и Ирина Ивановна Лерке не верит.
- Читай параграф! - говорит она.
Смотрит Лерка в учебник, а там все буквы расплылись, вытянулись в тонкие чёрные линии. Всё ближе и ближе придвигает она к себе книжку.
- Не гримасничай! - Ирина Ивановна стучит по столу линейкой. - Зачем щуришься?
- Ничего не вижу, - вздыхает Лерка. - Может у меня опухоль в мозге?
- Дурь у тебя в мозге! Читай!
Лерка чуть не плачет. Дурацкие строчки расползлись в огромное безобразное пятно.
- Что мне с тобой делать? - вздыхает учительница.
Сегодня Ирины Ивановны в школе нет. Вместо неё — молодая и смеющаяся Алла Петровна. Пишет на доске примеры, слева первый вариант, справа — второй. Весь класс в тетрадки уткнулся, сопит от напряжения. Одна Лерка сидит и ручку в руках вертит.
- Ты почему ничего не пишешь? - замечает наконец учительница.
- Не вижу ничего! - бормочет Лерка. - И вообще, не хочу учиться! И не буду! Надоело! Всё равно ничего не получается!
Алла Петровна не обижается. Только гладит по голове, за первую парту пересаживает. Лерка и отсюда ни одной цифры не видит.
- Тебе к врачу надо, на обследование, - вздыхает учительница.
- Не хочу! - говорит девочка. - Не буду!
- Да она придуривается! - кричит с задней парты Савостин. - Выпендрёжница!
Лерка сгребает в рюкзак учебники, выбегает из класса. Проносится по коридору. Останавливается на крыльце. Ждёт. Ей очень хочется, чтобы Алла Петровна сбежала вниз, погладила её по голове и сказала что-нибудь хорошее. Например, «Не плачь!» А ещё лучше: «Не волнуйся. Хочешь, я с тобой к врачу схожу?»
С Леркой ведь, действительно, что-то неладное творится. Вчера, например, подъехал к остановке автобус. Лерка в него и влезла. Уселась впереди, а водитель вдруг говорит:
- Деньги за проезд передаём.
- Какие деньги?
- Я тебя что, бесплатно возить должен?
Оказалось, что это и не школьный автобус вовсе. А Лерка не заметила. Жёлтый и жёлтый. Лица пассажиров так расплылись, что и не поймёшь, кто это — школьники или взрослые из соседней деревни.
Никто к Лерке не вышел. Она постояла немного да и потопала домой потихоньку.
Дед спал, отвернувшись к стене. В доме пахло несвежей одеждой, навозом, чесноком и ещё, Бог знает чем. Лерка зашвырнула рюкзак в угол, а сама уселась на крыльце, раздумывая, чем бы заняться.
Смотрит Лерка на заросший огород, на покосившийся забор и плачет. Не от запустения, а от того, что не вышла к ней Алла Петровна, не пожалела. Не поверила, наверное. Лерка и сама себе не верит. У неё ведь как бывает: наткнёшься в телевизоре на передачу про здоровье, а там об инфаркте рассказывают. Лерка сразу думать начинает, а вдруг у неё тоже сердце больное. Хорошо бы! Только чтоб не сильно больное, чтобы не умереть. Здорово тогда будет! Мама к себе возьмёт, или папа. А ещё лучше, чтобы они все вместе жили. И дед пусть с ними живёт, Лерке не жалко. И будут все Лерку любить и оберегать, подарки дарить разные... Бывало так надумаешься, что и вправду начинает колоть где-то под лопаткой, и не знаешь тогда, радоваться или плакать.
- Чего уселась? - щёлкнул по по темечку узловатый палец. - Заняться нечем?
Лерка вздохнула.
- Развздыхалась! Тоже мне страдалица! - дед присел рядом, оторвал кусок от старой газеты, нащупал за рассохшимися досками жестяную коробочку с табаком и принялся закручивать самокрутку.
- Чего тебе не живётся? - начал он. - Небогато, конечно, зато живы-здоровы. Мамка твоя нет-нет, а приедет. Папаша твой, кабы совесть имел, тоже бы с тобой виделся.
- Придёт он, как же! - забормотала Лерка, уткнувшись в колени. - Сам его по двору гонял!
- Испугался, значит! Старика испугался!
- Не тебя! Топора твоего.
Дед захохотал, запрокинув голову.
- Я ж так, для острастки! А он бежать! Трус он, трус и есть!
Лерка папу жалеет. Ну, кто, скажите, захочет быть порубленным в мелкую щепку? И ничего такого он в тот раз не сказал. Ну, заметил невзначай, что деду поменьше бы пить следовало. А у того под лавкой как раз топор бесхозный валялся. В общем, никто не виноват. Если бы Лерка папу увидела, то обязательно объяснила бы ему, что всё произошло из-за глупого стечения обстоятельств, и он может приходить как раньше, можно даже совсем без подарков.
Лерка снова вздохнула.
- Ох, и жизнь-то твоя горемычная! - запричитал, издеваясь, дед. - Ох, доля тяжкая! Пашешь с утра до ночи, сиротинушка окаянная!
Сиротинушку Лерка никак не могла простить.
- Замолчи! - зашипела она тихо, вполголоса. Дед услышит, разозлится, орать начнёт. - Перестань!
А тот пуще прежнего заливается:
- Ох, и несчастная твоя долюшка!
И противненько так похихикивает. Словно не понимает, что клокочущий вулкан в душе у Лерки, того гляди рванёт.
- Да ты не знаешь ничего! Не понимаешь! - не выдерживает она.
-Да как же тебя понять, если ты не говоришь ничего, только вздыхаешь?
- Я же говорила! Говорила! - чуть не плачет Лерка. - Ты слушал тогда? Больше не хочу! Надоело!
- Из-за щенков что-ли? - удивляется дед. - Тьфу ты! Я думал из-за чего важного!
А для Лерки важно было, тогда два года назад, когда приблудилась к ним собака бездомная. Сама тощая, а пузо огромное, по земле волочится. Заползла она в сарай да разродилась шестью маленькими пищащими комочками. Разродилась, а сама умерла то ли от болезни какой, то ли от истощения.
Дед как щенков увидел, сразу решил — не нужна ему во дворе свора. Схватил их в охапку и потащил к бочке с водой. Лерка в слёзы, а он говорит: «Не реви! Они и не почувствуют ничего. Главное успеть, пока глаза у них не открылись». Да как же не почувствуют! Они же живые! Убежала Лерка за дом, лицом в колени уткнулась, уши ладонями зажала — крепко-крепко. Только всё равно доносился до неё жалобный писк.
Потом подошёл дед.
- Пошли, - говорит. - Убрал я всё. Ничего там больше нету.
Лерка пошла. Только пробормотала про себя еле слышно: «Ненавижу!»
А вечером болталась она, как всегда без дела, круги по огороду наматывала, как вдруг почудилось ей будто пищит кто-то. Заглянула в сарай, а там в сене щеночек — не заметил его дед. Лерка сразу его на руки подхватила — хорошенький! Серый с чёрными пятнами. Принесла девочка из дома чашку молока, а как кормить не знает. Потом придумала — окунула в молоко край юбки и щенку в рот тычет. Тот сразу сосать начал. Бедный! Подумал, наверное, что это его мама.
Дед когда узнал, что Лерка щенка нашла долго ругался, а потом спросил:
- Как назовёшь это чудо?
- Грей, - ответила девочка.
- Чудное имя!
- Грей — это «серый» по-английски.
- Чего только не придумают! - ухмыльнулся дед. - Тузиков да Бобиков не хватает! Пусть живёт! Только чтобы в дом ни ногой!
Вот так и появился у Лерки Грей, мохнатый, большеголовый и очень умный. А остальных щенков она деду так и не простила.