— Нет, сир. Она человек, не тварь, — успокоил комендант, — несколько суток прошло, начало превращения мы бы не пропустили.
Сир Годфри вздохнул с облегчением. Решение оказалось проще, чем он предполагал! Наместник встал и храбро подошел к связанной страннице. Помахав перед ее лицом надушенной рукой, он глубокомысленно изрек:
— Вот что бывает, когда в город впускают кого попало! Сумасшедшая по недосмотру стражи смущает покой добропорядочных горожан, а я теряю свое время на пустые разбирательства!
Настал звездный час сира Годфри: карать и миловать — только так можно завоевать всеобщее признание и любовь!
— В Аверне легионера, презревшего свои обязанности, казнили бы немедленно… — патетично изрек он, и, выдержав паузу, добавил, — в камеру! На хлеб и воду, на десять дней. Нет, на двадцать!
Обрадованного мягким наказанием стража увели.
«Докладывать в Аверну о происшествии на площади Готы? Скандал повредит моей карьере. Не докладывать? Слухи сами дойдут», — раздумывал наместник.
Казнить нищенку? Тогда за что и как именно? Отрубить голову за измену Императору? Но какой с безумной спрос? Действовала в одиночку, что творила — не ведала… Повесить? Слишком жестоко! Отрубить руку, как воровке? И это тоже несправедливо! Если только за украденный покой сира Годфри… Жаль, что за отсутствие разума не предусмотрено кары! Вот вернется наместник в столицу и предложит такой закон, а пока… Отпустить? Нет, невозможно!
— В яму ее!
Гордясь собой, сир Годфри покинул подземелье, а в Аверну полетело письмо с отчетом о досадной безделице: «Местная сумасшедшая осквернила доску объявлений знаком архонтов. Виновные наказаны, преступница изолирована. В Готе все спокойно».
Что такое яма? Отверстие в земле дважды в высоту человеческого роста, забранное сверху решеткой, с утрамбованными стенами и галечным полом. Могила, в которой нельзя лечь. Бессрочная пытка. Сюда попадали преступники, наказание за провинности которых не имело четко прописанной формы. Ямы выкопали за пределами Готы, но часовые, прохаживаясь по городской стене, днем и ночью оглядывали их ряд с высоты. Решетка не спасала узников от капризов погоды и издевательств горожан — помои, тухлые яйца или гнилые овощи в любую минуту могли обрушиться им на голову, особенно, если наказание было заслуженным. Кормить по-человечески несчастных не возбранялось — правосудие оставляло место милосердию. Даже имея друзей или родственников, узники ям были обречены. Как только очередной страдалец испускал дух, решетку выламывали, доставали труп, а яма терпеливо ждала нового жильца.
Встреча с наместником стала последним испытанием. Вечером девушку отвели за стены Готы и замуровали в земляную темницу. Все было позади: бесконечные вопросы, свист плетей и непонятный страх в глазах мучителей перед запретным символом и ее молчанием.
Сидя на полу ямы, она начертила на песке изгиб змеиного тела, вписанный в круг. Размашисто провела ладонью слева-направо, рисуя меч. Все правильно, рука помнит знак именно таким. Теперь странница осталась с ним наедине…
Заговори она в казематах — и пытки убили бы ее. Немота сбила людей с толку… Но был ли смысл в отсрочке гибели? Медленная смерть станет еще мучительнее — вот чего она добилась!
Странница сжалась в комок, крепко обхватив руками колени. Она больше не сдерживала слезы и всхлипывала, зная, что ее никто не услышит. А потом погрузилась в сон, прекрасный, как видение из потерянной жизни. Желтый горячий свет лился с неба, мешал открыть глаза. Пахло лесом, травами, июньским зноем, камнями, нагретыми на солнцепеке. Над водой струился прохладный горный воздух, а мелкая волна плескалась настойчивой змейкой в раскрытую ладонь. Амарантин. Знакомое, любимое имя. Так звали реку.
— Эй! Ты жива?
Ее разбудил простуженный мужской голос. Встрепенувшись, девушка подняла голову и увидела, что посветлевшее отверстие наверху закрыла коренастая фигура. Наступил новый день. Пришел новый мучитель?
— Жива, значит. Вот, лови.
Круглый предмет упал к ней на колени, обдав восхитительным ароматом свежего хлеба.
— Еще держи.
Подставив руки, девушка поймала краюшку деревенского сыра. Присев на корточки, незнакомый благодетель с интересом ее рассматривал.
— Не ешь все сразу! Принес бы воды, но не в чем. Куды я фляжку свою задевал — не пойму. Все равно скоро дождь пойдет. Здесь льет каждый день.
Сообщив эту новость, мужчина ушел. Словно она могла обрадовать пленницу ямы!
— Я приду завтра, — донеслось издалека.