— Ну… вот и мне Феликс не поверил. Убедил признаться. Хоть ему и нельзя было этого делать. Его тайными усилиями разузнали о моем бывшем парне. Я созналась и соврала, что мне угрожали.
— Ага. То есть, когда сняли обвинения, он позвал тебя на свидание? — откинув непослушные волосы с ее глаз, Андриан встряхнул Марлин за плечо. — Вот Феликс… совратитель маленьких девочек.
Лицо ее снова запылало от смущения.
— Когда с меня сняли обвинения, я хотела только одного — поговорить с Феликсом. — Она сжала свободную руку в кулак. — Я выследила его после работы. И спросила: «Зачем?» Зачем было мне помогать? Ведь не должен... Не должен он был этого делать! С таким количеством доказательств Феликс мог просто вынести приговор и отправить меня за решетку, но он так не поступил.
— И что он ответил?
— То, что мне было необходимо услышать. Феликс был уверен в моей невиновности.
Марлин остановилась у ворот усадьбы и выскользнула из объятий нового знакомого.
Улица оставалась пустынной.
Тихо. Лишь стрекотание сверчков и звуки трассы за домами будоражили слух. Марлин посмотрела на Андриана, который вдруг стал подозрительно молчалив. Свет от фонарей мерцал в мятных глазах, парень осматривался, словно ребенок, вернувшийся в родительский дом после долгих лет.
Мысли его нырнули в неизведанные глубины Марианской впадины, предоставляя Марлин возможность извлечь их оттуда неким желанным словом, но она — как ни старалась — не могла придумать, что бы сказать.
К глубокому облегчению Андриан нарушил тишину первым:
— Теперь я знаю, где ты живешь, — прошелестел парень, изображая таинственный шепот. — Так что, если не дашь свой номер телефона, то всегда смогу караулить тебя у двора.
— Как песик? — Она хихикнула и достала из кармана сотовый.
После обмена телефонными номерами Марлин в издевательской манере пожала парню руку. Андриан с улыбкой склонил голову и поцеловал ее запястье. На месте поцелуя образовалась мурашка, которая лопнула и разродилась сотней других визжащих от счастья мурашек. Марлин в ужасе оступилась и поспешила домой.
Шагая навстречу двери, обернулась через плечо.
Парень провожал взглядом. Да таким, будто он ее уже раздел, закончил прелюдию и намеревается распробовать.
Марлин захлопнула входную дверь, припала спиной к холодному металлу и медленно сползла на корточки. Отрывисто задышала. Она забыла, когда последний раз так долго общалась наедине с мужчиной, и теперь не могла отделаться от мыслей о близости... с ним. Стоит ли ему звонить?
Приняв ванну с маслом жасмина, она переоделась. Проверила: всё ли в порядке у Кристины. Девочка сладко посапывала, накрыв голову подушкой, и Марлин последовала ее примеру.
Она скользнула под теплое одеяло. Выключила яркую настольную лампу у кровати. С головы не выходила встреча с Феликсом. Марлин помнила каждое слово будущего мужа в тот день:
«Ты думаешь, что я могу отправить тебя за решетку? Девушку, чье сердце настолько большое, что она может так наивно верить людям и так свято лгать?»
Губы мужа растянулись в самую обезоруживающую улыбку. Марлин долго стояла и смотрела вслед своему спасителю. Кажется, в тот день Амур стрелял в нее не из лука, а из танковой пушки.
Она вспоминала его слова. Взгляд, цвета ореха, серьезный и строгий… Казалось, за возможность увидеть снова благородную улыбку, которая так редко освещала его лицо, можно было кого-то убить.
Следующие несколько недель Марлин в любое свободное время приходила в здание суда — тайком следила за Феликсом. Конечно, хотелось подойти и как взрослый человек позвать судью выпить кофе, но когда она решалась, ноги сами уносили прочь. Как можно дальше. Если не на край света, то хоть на край России, на худой конец — на край города.
Прошел месяц.
Конь, на котором восседало желание заговорить с Феликсом — никак не трогался. И вот когда Марлин уже решилась, когда вонзила шпоры в его трусливые бока, душу скрутило в три зигзага от увиденной картины.
Феликс заключил в объятья некую молодую особу с черной шевелюрой, обнял за талию и поцеловал. Она не увидела уже, в какой именно манере он целовал девушку. С нервными слезами на глазах Марлин выбежала прочь из места, где надежды разлетелись вдребезги.
Однако тем же вечером взяла листы бумаги, ручку и написала Феликсу… письмо. Кто-то другой бы погоревал и забыл, вылил стенания на бумагу и сжег, или напился до потери пульса. Но не Марлин! Она отдавалась мужчине без остатка. Обжигалась снова и снова, но влюбившись, весь опыт вдруг переставал иметь значение.
Она изложила свои чувства, собрала все бесхарактерные и трусливые части натуры, запихнув в долгий ящик. На следующий день вручила письмо лично в руки Феликсу. Тот посмотрел широко распахнутыми глазами, но ответить не успел. Марлин улизнула на улицу, точно хорек в норку.