А прямо на неё шагнул высокий воин в броне с вычеканенным на груди коронованным змеем. Левая рука его, закованная в костяную латную перчатку, источала смертельный холод.
Волны его охватили королеву, затопили, потянули, словно водоворот. Она не могла ни шевельнуться, ни даже охнуть, не говоря уж о каких-то чарах. Не могла нанести последнего удара, даже пожертвовать собой – и то не могла.
Единственное, что оставалось, – не зажмуриться. Не порадовать врага хотя бы этим.
Гном вёл свой мёртвый отряд куда глаза глядят – до того момента, пока не увидел впереди сближающиеся армии. Одну он узнал почти сразу – императорское воинство Мельина, Серебряные Латы, лучший легион престола. Другие казались эльфами – и, рассыпавшись, отступали перед надвигающимся правильным строем тяжёлой пехоты.
Признаться, Арбаз растерялся. Столпившиеся у него за спиной зеленокожие, его мёртвый отряд, молча и недвижно ждали; им-то всё равно, с кем сражаться.
А вот какой выбор сделаешь ты?..
А как поступил бы Аэтерос, Учитель?
Остался бы над схваткой? Ведь ни эти неведомые эльфы, ни тем более имперские легионы Мельина не враги ученикам великого Хедина.
Наверное, даже больше того – Учитель постарался остановить бы кровопролитие. И он, Арбаз, на это способен – его-то отряд мёртв, в отличие от бьющихся перед ним воинств.
Шр-р-р – прошумели вдруг над головой огромные крылья.
Гигантский ворон опустился прямо на серую твердь перед гномом; два огненных многозрачковых глаза воззрились на него в упор.
– Чего ждёшь? – гневно каркнул ворон. – Чего медлишь?
Арбаз молчал. Как бы то ни было, изначально на бой он вёл живых, а сейчас за ним следовали лишь мертвецы. Битва близка к исходу; и ясно, что никто не победил, что никто и не мог победить.
– Чего хочешь ты от меня, великий?
– Чтобы ты поставил точку, гном Арбаз.
– Точку в чём?
– Ты уже сам догадался. В битве сил. Всё уже готово, соткано полотно, осталась последняя нить.
– Те, что сражаются там? Хочешь, чтобы я ударил им в спины?
– А зачем же ещё тебя сюда привели? – удивился ворон. – Последняя нить осталась, я сказал!
– Так содеяй это сам. – Гном опёрся на огнеброс.
– Сам? Как это – сам? А ты зачем здесь, смертный? Да и гоблины твои – в чём душа ещё держится!.. Срок им совсем уже близок, ни к чему они тебе более. Умерли сколько положено раз – и хорошо. Вот один ты и остался. Пора уже, пора, Арбаз, голубчик. Пришло время – наше время, а ваше, выходит, всё вышло.
– Ну, раз вышло, – гном уселся прямо там, где стоял, – то сам и справляйся, великий. Сила есть – кирки не надо, как у нас говорят. Голыми руками скалы ломать будешь?
– Смеяться решил, – удовлетворённо сказал ворон. Прошёлся туда-сюда. – Это хорошо. Значит, силы в тебе ещё остались. Тогда слушай же, Арбаз-гном, Хедина ученик. Время этому сущему истекло. Да, да, текло вот так вот, по капле – да всё и кончилось. Не одному миру, не десятку и не сотне – всему, что есть тут. С одной стороны Хаос наступает, с другой – эти болваны Дальние свой сверхкристалл ладят. Да ещё и Неназываемый со Спасителем, чтоб их всех. Хаос хочет, чтобы никогда ничего кроме него бы не возникло, Дальние думают, что ежели всех перебить, всех в зелёном льду заморозить, то возникнет новый Творец, да ещё и краше прежнего. Ты уж прости, гноме, что я так, по-простому да по-скорому, нет времени на долгие рассуждения с доказательствами. Так вот, чтобы ничего бы этого не случилось, и нужно наше полотно. Доброе такое, из душ бесчисленных свитое. Душ не простых – отборных, через многократную смерть прошедших. Вот и требуется теперь всего лишь одна, последняя нить. Ещё, конечно, узелок завязать, но этим уже другие займутся. Давай, гноме, зря, что ли, огнеброс таскал всё это время?
Жуткие глаза ворона глядели Арбазу прямо в душу.
– Всё, всё вижу, – сказала птица. – О чём мечтал, как к Аэтеросу своему пришёл, как добро да справедливость сеять хотел. Вот и давай. Последняя справедливость, которая ещё не восторжествовала. – Он махнул крылом, словно человек рукой, указывая себе за спину. – Всем нам тут совсем немного осталось. Для всех в полотне Орла и Дракона место найдётся. Не мучай их, которые сражаются. Они умирают – и воскресают, и им больно, очень. Как и твоим гоблинам было, пока не обратились они в кукол ходячих. Ты знаешь, что надо делать, гноме.
Арбаз медленно поднял огнеброс.
Перед ним, прижатые к серой стене, умирали эльфы – во множестве. Умирали, пронзённые копьями и гладиусами Серебряных Лат, умирали, сбитые с ног щитами и затоптанные, умирали – чтобы вновь подняться и умереть вновь.