— но что бы я ни делал в этом направлении, за всеми этими акциями стоит моя способность и готовность убивать. Кто любит мертвое, неизбежно любит и силу. Для такого человека наибольшим человеческим достижением является не производство, а разрушение жизни. Применение силы не является навязанным ему обстоятельствами преходящим действием — оно является его образом жизни.
На этом основании некрофил прямо-таки влюблен в силу. Как для того, кто любит жизнь, основной полярностью в человеке является полярность мужчины и женщины, так для некрофилов существует совершенно иная полярность — между теми, кто имеет власть убивать, и теми, кому эта власть не дана. Для них существует только два "пола": могущественные и лишенные власти, убийцы и убитые. Они влюблены в убивающих и презирают тех, кого убивают. Нередко такую "влюбленность в убивающих" можно понимать буквально: они являются предметом сексуальных устремлений и фантазий, правда в менее наглядной форме, чем при упомянутой выше перверсии или при так называемой некрофагии (потребности пожирать труп). Такое желание нередко встречается в снах некрофильных личностей. Мне известен ряд снов некрофилов, в которых они совершали половой акт со старухой или стариком, к которым они не чувствовали никакого физического влечения, но которые вызывали у них страх или восхищение благодаря своей власти или деструктивности.
Влияние людей типа Гитлера и Сталина также покоится на их неограниченной способности и готовности убивать. По этой причине они были любимы некрофилами. Одни боялись их и, не желая признаваться себе в этом страхе, предпочитали восхищаться ими. Другие не чувствовали некрофильного в этих вождях и видели в них созидателей, спасителей и добрых отцов. Если бы эти некрофильные вожди не производили ложного впечатления созидающих защитников, число симпатизирующих им вряд ли достигло бы уровня, позволившего им захватить власть, а число чувствующих отвращение к ним предопределило бы их скорое падение.
В то время как жизнь характеризуется структурированным, функциональным ростом, некрофил любит все, что не растет, все, что механично. Некрофил движим потребностью превращать органическое в неорганическое, он воспринимает жизнь механически, как будто все живые люди являются вещами. Все жизненные процессы, все чувства и мысли он превращает в вещи. Для него существенно только воспоминание, а не живое переживание, существенно обладание, а не бытие. Некрофил вступает в отношение с объектом, цветком или человеком только тогда, когда он им обладает; поэтому угроза его обладанию означает для него угрозу ему самому, если он теряет владение, то он теряет контакт с миром. Отсюда его парадоксальная реакция, которая заключается в том, что он скорее потеряет жизнь, чем свое владение, хотя вместе с потерей жизни он перестает существовать как владелец. Он хотел бы господствовать над другими и при этом убивать жизнь. Его наполняет глубокий страх перед жизнью, поскольку жизнь неупорядочена и неконтролируема соответственно своей сущности. Типичный случай такой установки представляет собой женщина из истории о соломоновом[21] решении, которая несправедливо утверждала, что она мать ребенка. Эта женщина предпочитала иметь скорее часть разрубленного надвое мертвого ребенка, чем потерять живого. Для некрофилов справедливость означает правильный раздел, и они готовы убивать или умереть за то, что они называют "справедливостью". "Закон и порядок" — их идолы, и все,
что угрожает закону и порядку, воспринимается ими как дьявольское вторжение в высшие ценности.
Некрофила привлекают ночь и темнота. В мифологии и поэзии он представлен тянущимся к пещерам, в глубину океана или слепым. (Тролли в ибсеновском "Пер Гюнте"[22] — хороший пример этого, они слепы, они живут в пещерах и признают лишь нарциссическую ценность "домашнего варева", или всего самодельного.) Все, что отвращено от жизни или направлено против нее, притягивает некрофила. Он хотел бы вернуться в темноту материнского лона и в прошлое неорганического или животного существования. Он принципиально ориентирован на прошлое, а не на будущее, к которому относится с ненавистью и которого боится. Сродни этому и его сильная потребность в безопасности. Но жизнь никогда не бывает чем-то определенным, ее никогда нельзя предсказать и поставить под контроль, чтобы сделать ее контролируемой, ее нужно превратить в мертвое; смерть — единственное, что определенно в жизни.
Обычно некрофильные тенденции явственнее всего проявляются в снах такого человека.
21
Соломоново решение — названо так по имени царя Израильско-Иудейского царства Соломона, царствовавшего с 965 по 928 г. до н. э. Согласно библейской традиции, Соломон славился необычайной мудростью. Однажды к нему пришли две женщины и принесли ребенка. Каждая из них утверждала, что является матерью этого ребенка. Соломон предложил во избежание спора разрубить тело младенца на две равные части. Одна из женщин согласилась с этим решением, другая же предпочла уступить сопернице ребенка, желая сохранить ему жизнь. Она и была, по решению Соломона, признана матерью, ибо ее материнский инстинкт возобладал над чувством собственности. Говоря о некрофильном характере, Э. Фромм обращается к данному сюжету вслед за такими психоаналитиками, как 3. Фрейд и К. Юнг.
22
Тролли в ибсеновском "Пер Гюнте" — в скандинавских поверьях тролли — это сверхъестественные существа (чаще всего великаны), обычно враждебные людям. Фромм говорит о философско-символической поэме-драме "Пер Гюнт", написанной норвежским драматургом Г. Ибсеном в 1867 г. В основе сюжета этого произведения лежат скандинавские саги.