Именно душа является причиной жизни и движения тела, сама не нуждаясь при этом в оживотворяющем начале (именно в этом заключается ее богоподобие). «Если душа есть живое тело, то его что-то должно двигать изнутри, – говорит преподобный Максим Исповедник. – Тогда придется предположить, что в душе есть душа. Если же скажут, что нас движет Бог, то должны будут признать Божество причиной и тех неуместных и срамных движений, которых у нас, как известно, очень много».
Человек есть существо, образуемое единством тела и души, и без тела он был бы не человеком, а Ангелом, равно как с одним телом без Божественного духа он был бы животным. Тело, по словам святителя Кирилла Александрийского, – орудие души, некий вид ее одеяния или покрывала. То, что душа и тело, столь разнородные по своей природе, при жизни человека теснейшим образом связаны взаимно, святитель Григорий Богослов объясняет проявлением премудрости Божией, промыслительно установившей этот союз. По мнению святителя, душа связана с телом для того, «чтобы в борьбе и брани с телом мы постоянно обращали взоры к Богу… чтобы мы знали, что мы в одно и то же время велики и ничтожны, перстны и небесны, смертны и бессмертны. Душа соединена с телом для того, чтобы, если мы вздумаем гордиться образом Божиим в нас, земное естество наше смирило бы нас». «Тело тленно и маловременно и без души не живет, – говорит святитель Григорий Богослов, – а душа Божественна и бессмертна и, будучи вдуновением Бога, соединена с телом для испытания и восхождения к богоподобию».
Итак, лишь вместе с телом мы можем идти по пути обожения: спасение души, к которому мы все стремимся, есть одновременно и спасение тела, потому что лишь единение материального тела и бестелесной души может называться человеком.
Свобода
Душа также – существо свободное. Мысль о свободе человеческой души выражается в бесчисленных местах Священного Писания. Во-первых, везде, где даются человеку заповеди и от него требуется повиновение закону Божию; во-вторых, где за исполнение заповедей человеку предлагаются разные награды, и особенно вечное блаженство; наконец, где за нарушение заповедей предрекаются виновному разные наказания, временные и вечные. Например: Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое (Втор. 30, 19); Если же не угодно вам служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить (Нав. 24, 15); Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его. Если хочешь, соблюдешь заповеди и сохранишь благоугодную верность (Сир. 15, 14–15); Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди (Мф. 19, 17).
Святые отцы и учителя Церкви доказывали свободу души человеческой тем, что мы имеем сознание о своей свободе, что свобода есть неотъемлемое свойство существа разумного и отличает человека от низших животных. Только свободным повиновением и служением мы можем благоугождать Богу, а без свободы нет ни религии, ни нравственности, ни заслуги в совершении дел добродетели.
Тело само по себе несвободно. «Глазу естественно смотреть и слуху слушать, почему же одного отвращаются они, а другое избирают? – вопрошает преподобный Афанасий Великий. – Кто отвращает глаз от зрения? Или кто заключает для слышания слух? Или кто удерживает от естественного стремления вкус, по природе назначенный для вкушения? Кто запрещает до иного касаться руке, по природе деятельной? Кто производит сие вопреки тому, что естественно телу? Или почему тело, отвращаясь от требуемого природой, склоняется на совет другого (то есть ума) и обуздывается его мановением? Все сие доказывает не иное что, как разумную душу, владычествующую над телом. Тело не само себя движет, но приводится в движение другим, как и конь не сам себя впрягает, но понуждает его владеющий им. Потому и даются людям законы – делать доброе и отвращаться от порока; для бессловесных же, лишенных разумности и мышления, и худое остается невнятным, и доброе безразличным».
Именно душа должна совершать свободный выбор между добром и злом, небом и землей, а тело лишь следует за ней по пути порока или добродетели. Если душа вступает на путь обожения, то и тело преображается; вместе они составляют нового человека, когда, по слову апостола Павла, становится возможным отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и обновиться духом ума нашего (Еф. 4, 22–23).