Учитывая тяжесть ранения и общее физическое истощение, поправлялась я стремительно. Происходило это исключительно благодаря помощи Риана, но, несмотря на признание его заслуг, я по-прежнему не желала его видеть, и каждый раз, когда он ко мне заходил, я закрывала глаза и притворялась предметом меблировки. Искать причину этого неожиданного отвращения не имело смысла: она лежала на поверхности. Причина абсурдная и нерациональная. Упорство же, с которым я игнорировала Наблюдателя, очень остро попахивало какой-то почти детской обидой. Я вела себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Риан убил Аджея, и я не могла ему этого простить, даже принимая во внимание то, что он спас мне жизнь.
За время болезни от недостатка информации я не страдала, Трин, моя верная и почти бессменная сиделка, регулярно докладывала мне все свежие новости. Первое время я все удивлялась ее неожиданной болтливости, пока не догадалась, что все это делается для того, чтобы не дать мне замкнуться в себе. Тиро(или персона, приказавшая ей вести себя таким образом) не подозревала, что отвлекающая болтовня и пересказ последних сплетен совершенно не мешали мне погрузиться в состояние апатии, а вот углубиться в него не давал только Риан, вызывающий раздражение своим появлением.
Странным мне казалась не только болтливость Трин, но и ее постоянное присутствие, так как особой дружбы между нами не было, а на благодарность за пару-тройку мелких услуг, что я ей оказала, такое внимание не тянуло. Можно было бы предположить, что Риан рассказал о моем участии в отправке ее домой, и потому Тиро считала своим долгом теперь меня выхаживать. Это было вполне похоже на правду, так как девушка однозначно страдала благородством, доходящим до идиотизма, но вот представить себе ирье Керша делящегося подобной информацией я просто не могла. Несомненно, шантаж и игра на слабостях других людей не были чужды Наблюдателю, но это все же был не тот случай.
Все объяснилось просто, но в то же время совершенно неожиданно: оказалось, что находиться неотлучно рядом со мной Трин попросил никто иной, как Адор. Сам Гвиоль, — чье имя, кстати, было первым словом, которое я произнесла, когда смогла говорить, — появлялся у меня не часто, по той причине, что его назначили временным исполняющим обязанности начальника охраны. Совет Альянса никто не отменял, и Адору приходилось проводить большую часть своего времени рядом с принцем, продолжавшим каждый день встречать очередного правителя очередной дружественной державы. Судя по всему, и наследник престола, и новый начальник охраны справлялись со своими обязанностями совсем неплохо.
Среди мелких незначительных сплетен, подробных описаний пребывающих делегаций и прочих новостей я узнала, наконец, подробности отъезда Гвиоля и Тиро из столицы. Ирье Керш, надо отдать ему должное, действительно знал свое дело, выполнял его на совесть, и, как и обещал, сделал все возможное. Поездка элиссы Тиро к родителям и назначение Адора сопровождающим были, как я и предполагала, не более чем приманкой. Хитрость же заключалась в том, что, сообщая о предполагаемом отъезде всем заинтересованным лицам, ирье Керш каждый раз называл новый маршрут. Рагдару он сказал, что Трин повезут по Таверонской дороге, принцу — что путники проследуют через Ньюбер, а в беседе с Варияном упомянул Лиаресский тракт. Расчет был прост: если от Адора действительно хотели избавиться, то такой шанс упустить было бы глупо, и предполагаемый убийца наверняка устроил бы засаду в том месте, которое ему указали, так как следовать за каретой от столицы было рискованно и слишком подозрительно, поскольку все должно было представлять собой несчастный случай.
Простая черная карета без гербов покинула столицу, а с ней еще две точно такие же. И каждый из трех экипажей сопровождаемый четырьмя закутанными в черные плащи всадниками последовал по одному из выше означенных маршрутов. Однако ни элиссы Тиро, ни ирье Гвиоля не было ни в одной из карет. Их благополучно и незаметно ссадили в ничем не примечательном узком мрачном переулке нижней части Эвиноллы, а потом отвели в безопасное место, где они и находились до того момента, как их почтил своим визитом ирье Керш.
Нападение случилось на Таверонской дороге, и само это конечно еще не было неопровержимым доказательством причастности герцога Рагдара, но тень на него, несомненно, бросало. Последние же сомнения развеял Адор, к приезду Наблюдателя неожиданно вспомнивший, что найденного на охоте убийцу он видел именно в обществе Аджея. Так что, по сути, моя смерть от Звездной Пыли ничего для регента не меняла: Риан по возвращении во дворец собирался отстранить его от управления страной и даже, вполне возможно, посадить под домашний(поскольку улики все же были косвенными) арест до самого Совета.
Однако самую сногсшибательную новость Трин приберегала напоследок, а может, просто стеснялась, и узнала я ее совершенно случайно.
Обычно, при появлении в моей комнате Наблюдателя Трин молча раскланивалась с ним и сразу исчезала. Но накануне того дня, когда тайное, наконец, стало явным, я уже окрепла настолько, что при попытке блондина осмотреть рану оказала сопротивление, заодно послав его к черту. Инцидент вышел неприятный, в первую очередь потому, что он все равно сделал то, что хотел, правда для этого ему пришлось на время лишить меня сознания, так как сдаваться я в любом случае не собиралась. И видимо, чтобы избежать повторения подобной ситуации, ирье Керш в следующий раз попросил Трин задержаться.
— Эрда Гвиоль, — сказал он учтиво, — я вынужден просить вас о помощи. Состояние больной таково, что боюсь, без вас мне не справиться…
Именно таким образом я узнала, что Трин и Адор поженились. И это была единственная новость не оставившая меня равнодушной.
Бестактные вопросы, вроде: «Как это случилось?», заставили Тринитту впервые покинуть свой пост у моей постели, и впредь я была белее деликатной. В конце концов, мое какое дело?! Но случившийся вскоре разговор с Гвиолем подтвердил мои догадки о том, что это не внезапно вспыхнувшая страсть. Адор оставался Адором: он был благороден до мозга костей. Подобное качество невозможно воспитать, с ним можно только родиться. После той ночи, что они провели вместе с Трин, — понятное дело за беседой, — Гвиоль настолько проникся печальной судьбой своей спутницы, что наутро не придумал ничего лучше, чем предложить ей выйти за него замуж. Тринитта, как я упоминала, тоже страдала тем же недостатком, что и Адор, поэтому принимать предложение не спешила, но, в конце концов, мужчина ее уговорил. Поженились они в тот день, когда Керш объявил им о том, что я перестала стоять одной ногой в могиле, и состояние мое стабилизировалось.
Так же я выяснила, что Трин вызвалась быть моей сиделкой по просьбе мужа, и, в благодарность за все, что он для нее сделал, выполняла свою роль со всей самоотверженностью, на какую была способна.
— Что ж, во всяком случае, вы с ней похожи, — сказала я Адору. — Для совместной жизни это не так и плохо…
В течение моей болезни ко мне постоянно рвался Его Высочество принц Нолан, но его упорно не пускали, и правильно делали. Потому что когда он все-таки один раз проник в мою комнату, у него случился шок.
Не говоря уже о том, что я и так выглядела: краше в гроб кладут, пламя пожара опалило мне волосы и оставило на время без бровей и ресниц — вид, мягко говоря, не для слабонервных. И я молчу о синяках, ссадинах и зеленоватой мази скрывавшей ожоги. Даже то, что я тут же, с ходу, рассказала ужасно смешной и пошлый анекдот про одинокого рыцаря, съеденного драконом, не сделало личико мальчишки менее несчастным.
Не знаю, как блондин определил, что у меня гости, но примчался он ровно через пять минут после того, как принц испуганно отшатнулся от моего ложа, и тут же уволок наследника прочь, на ходу расписывая ему тяжесть моего состояния, при котором визиты категорически запрещены. Либо часть его речи, — та, которую слышала я, — была чрезвычайно убедительной для Нолана, либо блондин за дверями присовокупил к ней еще парочку весомых аргументов, скорее всего далеких от действительности, но принц у меня больше не появлялся.