На жесткое седалище усадили беднягу Нолана. (Не повезло парню! Я бы на его месте прихватила с собой подушку). Рагдар занял установленное рядом вполне удобное кресло. Я, как и полагается, встала от него справа и чуть впереди. За спинами принца и герцога вытянулись в струнку еще четыре телохранителя, Гвиоль и Лагри. Шестеро гвардейцев в полном вооружении, опираясь на обнаженные мечи, выстроились у подножья ведущей к трону лестнице. Красота…
Придворных оказалось значительно больше, чем я ожидала. Пестрая толпа, замершая при появлении правящей верхушки, и в безмолвном своем состоянии производила тягостное впечатление. Яркие краски парадных костюмов, от которых тут же зарябило в глазах, в тронном зале казались неуместными и даже неприличными.
Принц произнес короткую приветственную речь, — явно заученную: так монотонно и безразлично она прозвучала. Герцог добавил от себя пару фраз, напомнив о причине мероприятия, и предложил собравшимся располагаться с комфортом. Произнесено это было таким тоном, что лично я бы побоялась сделать лишнее движение, не говоря уже о том, чтобы «располагаться».
Прошла уже четверть часа от назначенного времени, а Наблюдатель не торопился появиться на устроенном в честь его прибытия приеме, и нам ничего не оставалось, как ждать, и ждать сколько потребуется, хоть до ночи, ибо уполномоченное лицо Альянса — человек не простой. Ему положено оказывать внимание, почет и уважение.
Однако с его стороны очень некрасиво испытывать чужое терпение…
Аджей видимо подумал о том же, так как недовольно хмыкнул, взглянув на часы.
Наблюдатель появился в замке еще вчера. Сразу же поднялся в отведенные для него покои, и больше его никто не видел, кроме слуг и ирье Лагри, который был отправлен сообщить о приеме. Новость о назначенном в честь него светском рауте, Наблюдатель принял благосклонно и обещался быть, но вот что-то запаздывал. И было у меня неприятное чувство, что сделано это не просто так, а с умыслом: подчеркнуть насколько мало значат наследник престола и регент для человека, на данный момент представляющего собой Альянс.
Я бросила сочувственный взгляд на принца. Судя по несчастному выражению лица, он явно был не в своей тарелке, и не только по случаю задержки важного гостя. Что ж, быть королем не просто, и натирать задом металлическое сиденье самое меньшее, что требуется от правителя.
Прерванные нашим появлением разговоры возобновились, фальшивые улыбки засияли вновь, но в целом народ скучал и бросал тоскливые взгляды на двустворчатые двери ведущие в соседнее помещение. Не потому что оттуда должен был появиться Наблюдатель — нет. Там высшее общество ждали накрытые столы, и, по-видимому, только они по настоящему интересовали собравшихся.
Из толпы я сразу выделила несколько человек: грузного седовласого дядьку за пятьдесят, дерганного худого блондина к сорока, неприметного паренька лет двадцати пяти и роскошную шатенку неопределенного возраста, оголенную до неприличия. К ним стоило присмотреться в первую очередь, а в целом общество подобралось еще то. Практически каждое лицо можно было смело отнести для иллюстрации одного из смертных грехов. Лгуны, предатели, завистники, воры… Несчастные люди. Скорпионы в банке. Впрочем, именно то, что я и ожидала. Ничего нового, ничего интересного: мерзость, низость, грязь человеческой души. Страх отбиться от стаи, не успеть урвать кусок…
Гулкий тревожный звук гонга прервал мои раздумья, возвестив, наконец, о прибытии ожидаемой персоны.
— Благородный ирье Риан Керш, — громко возвестил важный слуга, стукнув тяжелой деревянной тростью об пол. — Наблюдатель Альянса Альды.
Разговоры смолкли. Народ расступился, и по образовавшемуся живому коридору, печатая шаг в полной тишине, к трону приблизился доверенный человек союза двенадцати государств. Лицо надменно-холодное, тяжелые прямые светлые волосы падают на плечи, желтые глаза смотрят прямо, спокойно, с едва читающимся вызовом. От засоса, которым я украсила его шею неделю назад, остался едва заметный розовый след.
«Вот, черт!», — у меня в груди что-то неприятно екнуло…
Официальная часть встречи оказалась до смешного короткой. Это не Кавадос, где одно скромное приветствие растягивается на полтора часа. Наблюдатель, скользнув по всем присутствующим безразличным взглядом, остановил свое внимание на принце, — отчего тот смутился и растерялся еще больше, — принес ему свои соболезнования по случаю потери родителя и скучным голосом сообщил то, что и так все знали. До заседания Совета Альянса по вопросу престолонаследия Орнизана и назначения регента, а именно в течение месяца, Наблюдатель с завидной регулярностью будет мозолить всем глаза, держать руку на пульсе внутренней и внешней политики страны, и выступать гарантом безопасности наследника престола. Хотя последнее конечно было громко сказано, просто, если с принцем что-то случиться, в стране объявят военное положение, введут войска соседних королевств и полностью отстранят нынешнюю правящую верхушку.
Наблюдатель подчеркнуто обращался только к Нолану, остальных людей на тронном возвышении для него не существовало(что не могло меня не радовать). Рагдар к подобному пренебрежению отнесся внешне спокойно, но я чувствовала его раздражение, словно оно было разлито в воздухе. В ответ на речи представителя Альянса Нолан пробормотал пару ничего незначащих обтекаемых фраз с благодарственным уклоном и притих, тогда Аджей и перехватил инициативу. Говорил он громко убедительно и даже красиво, народ против воли смотрел ему в рот. Я не вслушивалась в слова. Они всегда мало значили, мне нравилось звучание голоса, его окраска, темп речи, гладкость фраз. И когда герцог закончил говорить, я испытала нечто очень похожее на разочарование.
— Альянс признает за вами право на временное регентство. — Голос ирье Керша тоже был весьма не плох. — Свидетельство Епископа Иверри — достаточно серьезный аргумент. И я надеюсь, что наше сотрудничество будет плодотворным.
— Если Альянс в вашем лице будет объективен и справедлив, иначе и быть не может.
— Еще ни у кого не было причины ставить под сомнение объективность и справедливость Альянса. Прискорбно, если наше общение начнется с недоверия.
— Бесспорно.
Короткий вежливый диалог, а сколько подтекста. Что-то мне подсказывает, что друзьями им не быть…
Обмен любезностями завершился, и вечер покатил своим чередом: застолье, разговоры, танцы. Я провела время с пользой, удачно совмещая выполнение своих обязанностей и знакомство с местным обществом, благодаря кратким сжатым справкам, получаемым от Гвиоля, в ответ на мой интерес к той или иной персоне.
С возрастом грузного седовласого мужчины, привлекшего мое внимание еще в тронном зале, я не ошиблась. Ему было пятьдесят два года, и являлся ирье герцог Вариян Радон троюродным дядюшкой нашего принца. На лице королевского родственника явно читалась неудовлетворенность жизнью в общем и тяга к широким горизонтам в частности. Говорил он слишком громко, и требовал к себе постоянного внимания окружающих его людей. На временного регента ирье Радон смотрел с плохо скрываемой ненавистью, и, — я была уверена, — видел себя на его месте.
Адор подтвердил мои догадки, сообщив, что герцог Вариян — один из основных противников Аджея. Назначение покойным королем другого приемника стало для Радона серьезным потрясением, вылившимся в грандиозный скандал, который, если бы не явный численный перевес на стороне Рагдара, вполне мог закончиться кровопролитием. С тех пор Вариян во дворце не показывался, но шпионы Аджея сообщали, что он развернул активную деятельность среди других благородных, убеждая их принять его сторону, а так же готовил почву, распространяя в массах нелицеприятные слухи о временном регенте, — правда, безуспешно: Рагдар успел его опередить, и народ относился к новому правительству даже лучше, чем к покойному королю.
Худой дерганный блондин оказался бывшим военачальником, что несколько не вязалось с его внешним видом. Я привыкла, что главнокомандующие в большинстве случаев выглядят подобно грубо вырезанным из дерева человечкам: крупные, грузные, без эмоций и мозгов, с прямым черно-белым взглядом на мир, — так уж сложилась, солдатская жизнь наносит свой отпечаток, даже если не живешь в казарме. Внешность ирье Бальтазара Нагори же говорила, что думать он умеет, и делает это даже чересчур часто, а эмоции в нем бьют через край.