Принц и герцог поднялись одновременно, и одновременно двинулись по ступеням вниз. Все что я успела, прежде чем поспешить за ними, это быстро подать Лагри сигнал: «полная боевая готовность». Проверять, понял ли он меня и дал ли отмашку своим людям, уже попросту не было времени.
Согласно традиции для личного вручения личного подарка одним правителем другому, Нолан должен был бы идти один, оставив охрану за спиной в знак доверия и расположения. Однако наш принц до полноправного правителя еще не дорос, и, следовательно, принимать презент мог только в сопровождении своего опекуна. А вот мое участие в столь торжественном моменте не предполагалось никоим образом, и я буквально кожей чувствовала направленные на меня недоуменные взгляды.
Аджей, обернувшись, недовольно нахмурился и сделал мне знак возвращаться обратно. В ответ я усердно закивала, подтверждая, что сигнал принят к сведенью, и ускорила шаг, обгоняя герцога и вырываясь вперед. Кто-то из придворных не выдержал и сдавленно охнул. Порывом ветра по залу прокатился шепот удивления плавно переходящий в неодобрение, и даже возмущение. Брови Харжело медленно поползли вверх, а лицо начало багроветь.
Еще бы! Очень хорошо его понимаю. Такое вопиющее неуважение! Но что делать, что делать…
Я сделала шаг в сторону, почти поравнявшись с епископом, — его туша чертовски мешала мне держать в поле зрения всех четырех монахов одновременно, особенно того, который успел обратить на себя мое внимание. Больше всего меня смущало, что последний стоит со стороны принца, а не герцога.
— До меня доходили слухи, что со смертью короля Эдгара здесь много изменилось, — пророкотал Ирсо, посверкивая глазами и старательно делая вид, что не замечает никого, кроме Нолана. — Теперь я и сам это вижу. Прискорбно, когда родители не успевают передать свой опыт и мудрость детям. И еще более прискорбно, когда рядом не находится достойных воспитателей, дабы помочь преодолеть выпавшие испытания. Однако должно помнить, о справедливости Всемогущего, воздающего каждому по делам его… Мой подарок, юный принц, подойдет как никогда.
С этими словами епископ развернул сверток и вручил Нолану Книгу Книг. Тяжеленное, в золоченом переплете, украшенном драгоценными камнями, Писание было действительно достойным подарком, о чем тут же и сообщил Аджей. Ядовитые намеки Ирсо герцог пропустил мимо ушей, и сейчас хотел лишь поскорее закончить торжественную часть. Нолан, обескураженный моим поведением, тоже был не против быстрее вернуться на свое место, поэтому выпалил подходящую случаю благодарственную фразу на одном дыхании. Епископ недовольно скривился, видя, что его слова не достигли цели, и уже открыл было рот, чтобы сказать еще какую-нибудь гадость, как случилось то, чего я ждала все это время.
Фигура того самого заинтересовавшего меня монаха дрогнула, обозначая начало движения, и медленно поплыла вперед. То, как мужчина одним широким плавным и, в то же время, стремительным шагом сократил почти все остававшееся до епископа расстояние, я уже не видела. Аджей от удара в живот охнул и, сгибаясь, непроизвольно отступил назад, и это я тоже отметила лишь краем глаза. А вот вылетевший из длинных широких рукавов серого балахона, веер хищно сверкающих смертоносных рыбок мне удалось разглядеть отчетливо, — я все-таки успела оказаться на его пути, закрывая принца своим телом.
Дзынь! Первая ударилась в металлический наруч на левом предплечье, который мне неожиданно пришло в голову надеть сегодня.
Бац! Вторая болезненно ткнулась в бок под ребра.
Вжик! Третья огнем обожгла бедро.
Четвертая… Где четвертая?!..
На пол мы с Ноланом грохнулись одновременно. И звук нашего падения дал, наконец, отмашку, послужил сигналом для дальнейших действий всех остальных. Толпа придворных колыхнулась, словно тяжелая морская волна, десятки мечей и кинжалов покинули ножны, пол затрясся, заходил ходуном от топота бегущих людей. Я еще не успела подняться, как нас уже окружило плотное кольцо охраны, — Лагри все же принял мой сигнал.
Меня вздернули на ноги, встряхнули, и в непосредственной близости я увидела перекошенное лицо Наблюдателя.
— Где Нолан? — я завертела головой в поисках принца.
Юноша и не думал теряться или прятаться от меня. Он сидел на полу, тараща круглые от испуга глаза и все еще сжимая в руках подаренную книгу.
Я вздохнула с облегчением и даже улыбнулась, но улыбка испарилась, когда меня снова бесцеремонно встряхнули.
— Ты ранена!
— А?! — я снова наткнулась взглядом на продолжавшего держать меня Риана. — Отстань…
По лицу блондина пробежала судорога, и я даже инстинктивно вскинула руку, но бить меня никто не стал. Вместо этого Керш принялся стаскивать с меня куртку.
— Эй! Ты чего? — попробовала возмутиться я, но не преуспела.
— Мне надо осмотреть тебя, — процедил Наблюдатель сквозь зубы, легко пресекая мои попытки ему помешать. — Ножи могли быть отравлены…
А ведь действительно!
— Принц! Осмотри сначала принца! — Я снова попыталась найти глазами Нолана.
— С ним все в порядке! — расправившись с курткой, Риан бесцеремонно задрал на мне рубашку. Холодные пальцы скользнули по ребрам раз, другой, и рубаха вернулась на место. — Повезло…
Пока я определялась, к чему относилось последнее слово, меня едва не оставили без штанов.
— Ух ты, черт! — Правое бедро сбоку украшал длинный тонкий порез.
— Присядь-ка, — приказал блондин, выхватывая из кармана маленький пузырек.
Движения Риана были быстрыми и четкими: раз — откупорил склянку, два — промокнул порез чистым платком, три — плеснул на рану мутноватую зеленую жидкость.
Боль вспыхнула ярким огнем, затмив собой сознание. Пытка продолжалась несколько мучительно долгих мгновений и оборвалась внезапно, вытолкнув меня на поверхность и оставив после себя легкое покалывание и общую слабость.
— М-м-м… — во рту было сухо, как в пустыне, тело все еще продолжало вздрагивать, а рубашка промокла от пота.
— Яд все-таки был, — медленно произнес Риан, стирая с краев раны желтую пену, и посмотрел на меня долгим странным взглядом.
— Ирье Керш! — Аджей собранный, сосредоточенный, а главное живой и невредимый, возник в поле моего зрения. — Ирсо Харжело ранен…
— Иду, — в мою сторону блондин больше не смотрел.
Когда они оба скрылись за спинами оцепивших нас с принцем солдат, Нолан подполз ко мне.
— Ты не ранен? — не смотря на заверения Наблюдателя, мне хотелось самой убедиться, что с мальчиком все хорошо.
— Нет, — лицо наследника было белее простыни. — Ты… Как ты? Очень больно? Ты так кричала…
— Кричала?! — Вот оказывается, почему у меня так болит горло. Я протянула руку, коснувшись щеки принца все еще дрожавшими пальцами, и попыталась улыбнуться. — Мне уже лучше…
Нолан обнял меня порывисто и крепко, уткнувшись носом в шею.
Он слишком хорошо понял, что произошло. Я чувствовала его страх и отчаянье.
Бедный ребенок…
Жалость — чувство отвратительное, деструктивное и глупое. Однако зачем-то оно нам дано. Понять бы еще зачем… Тем более, что последнее время оно слишком часто давало о себе знать. Вот и сейчас, глядя на несчастную мордашку Нолана, хотелось прижать его к груди, ронять слезы на вихрастую каштановую макушку и скорбно подвывать, затмив опытных плакальщиц. Делать это я себе, конечно же, сразу отсоветовала, решительно и жестоко задушив гадкое чувство.
Да, когда тебя пытаются убить в первый раз — это безусловно не слишком приятно, но потом как-то входит в привычку и уже не вызывает особо сильной бури эмоций. Можно даже сказать, что с течением времени очередное покушение, как ни парадоксально, но радует, горячит кровь, чувствуешь себя живым и кому-то нужным. Но это конечно приходит с опытом… и с возрастом. И ни над тем, ни над другим мы не властны. Все в руках высших сил, которые играют нами, словно переставляют фигуры на шахматной доске…
М-да… Оказывается, кроме жалости меня стало пробивать и на дешевую философию. Печальное зрелище…