Нет смысла отмахиваться от очевидного: этот человек(или нечеловек) кое-что для меня значит. Только вот что? Это совсем не похоже на привязанность, в этом нет острой необходимости… Скорее это как ноющая подживающая рана, она вроде бы не сильно мешает жить, но напоминает о себе при каждом неосторожном движении. К ней испытываешь неприятие с нотками отвращения и страха, с нетерпением ждешь, когда она затянется, и в то же время с болезненной нежностью и извращенным удовольствием сковыриваешь бурую подсохшую корочку, обнажая кровяное нутро. Она раздражает, но с ней смиряешься и привыкаешь настолько, что уже не представляешь жизни без нее. Не любовь. Не ненависть. Нечто иное, но даже еще более глубокое, интимное, и безумно возбуждающее… как собственно любое отклонение от нормы.
— Я хотя бы уйду на своих ногах? — перед «сковыриванием корочки» надо было хоть поломаться для виду.
— Несомненно, — заверил меня блондин. — Ведь идти за Гвиолем в город именно тебе.
— Тогда согласна, — я спешно потупилась, печальным видом маскируя истинные чувства, чтобы Риан, не дай Всемогущий, не заметил мою готовность принять любое желаемое им «положение» прямо сейчас.
Да, я хочу его априори, и с этим ничего не поделаешь.
Лезвие рассекло ладонь быстро, неглубоко и почти безболезненно. Бело-розовая царапина вдоль линии жизни налилась темно-бордовым и вспухла круглыми алыми каплями, в миг слившимися в тонюсенький ручеек. Рана, которую затем нанес себе Наблюдатель, показалась мне глубже и неровнее. При соприкосновении рук, я почувствовала толчок, словно в ладонь ткнулось нечто, лишь прячущееся за тонкой хрупкой оболочкой человеческой плоти, безусловно, живое… сильное, горячее, жадное… вызывающее страх и восторг одновременно… Восторженный страх… или страшный восторг…
Риан произнес слова клятвы первым: все как мы и договаривались, ничего лишнего и никакой двусмысленности. Мои обязательства также были четкими, ясными и краткими. Заключительную фразу о том, что прозвучавшие обеты скреплены кровью, как поручителем и гарантом исполнения сделки, мы пробубнили хором. Сжатые ладони окутало золотистое сияние с багровым отливом и через мгновение погасло, — клятва была принята Высшими Силами.
Я отняла руку, поймав себя на странном желании слизнуть нашу перемешенную кровь, пока она еще не успела засохнуть. Но когда взглянула на ладонь, та оказалась чистой и невредимой.
— Рассказывай, — Риан пересел на кресло, намериваясь внимать мне со всеми удобствами.
На правах теперь уже подельника, я вытащила у него из-под бока одну из подушек и, подложив ее под поясницу, откинулась на спинку дивана, — разговор обещал быть длинным.
Начала я с конца, хотя для меня это было начало, а именно с Латуринского советника. Наблюдатель слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Он заставил меня подробно описать собеседника Лабиза, припомнить все детали до мельчайших подробностей, вплоть до количества складок на плаще и с какой стороны на лица падал свет. Потом я рассказала, с кем Рагор общался на балу, хотя была уверена, что Керш знает об этом лучше меня, а затем о встрече на галерее, оставшимся неизвестным собеседнике и интригующем «завтра», ознаменовавшимся покушением.
— Ты уверена, что целью нападения был именно принц? — спросил Риан.
Я невесело кивнула:
— Нет никаких сомнений…
Потом мне пришлось переложить на слова голос моей интуиции, и описать буквально по минутам, что я чувствовала, а заодно видела и слышала в течение торжественной встречи Харжело.
Мы обсудили покушения в деталях и незаметно перешли на наследника престола.
— Давно ты его любовница? — спросил Риан равнодушно.
Как-то даже слишком равнодушно.
— С прошлой ночи, — так же равнодушно ответила я, не видя смысла скрывать этот факт, хотя вопрос к покушениям с моей точки зрения отношения не имел.
— Причина? — блондин продолжал демонстрировать образцово-показательное безразличие. — Внезапно вспыхнувшая страсть? Тонкий расчет?
Я пожала плечами.
— Случайность… Так же как и в твоем случае.
— От кого же ты скрывалась на это раз?
— От тебя.
— Это ведь не первое твое посещение покоев принца?!
— Второе, — призналась я и рассказала про первое.
Далее пошли вопросы о степени близости наших отношений. Когда познакомились, при каких обстоятельствах. Я рассказала. Я все рассказала. И о четках, и о подсмотренном поединке, и о странном разговоре с Тиро, предметом которого был Аджей, и о самой Трин.
Моя память услужливо подкидывала картины прошлого, а не иначе как данная клятва делала их такими четкими, словно я вновь видела все это наяву. Во мне будто открыли невидимую заглушку, вытащили пробку из бочки, и теперь вся моя жизнь, прожитая во дворце, выливалась наружу потоком слов. Не помню, чтобы когда-нибудь я говорила так много. У меня разболелось горло, во рту пересохло, язык опух и одеревенел, а слова все лились и лились…
Риан, не отрывая внимательного взгляда от моего лица, плеснул вина в свой бокал и протянул мне. Я поблагодарила кивком, жадно отхлебнула и продолжила:
— …В день покушения на Адора, до завтрака, в коридоре у покоев принца я столкнулась с Розой — служанкой, полной рыжей женщиной средних лет. В отличие от меня она не подозревала о нашей встречи, и поэтому когда я вывернула из-за угла, испугалась от неожиданности и выронила все, что несла в своем переднике. Среди всякой портняжьей ерунды вроде ниток, мотков тесьмы и обрезков ткани на полу оказался кошелек принца, который позже обнаружили у Трин. Он упал совсем рядом, и я подняла его первым, без всякой задней мысли, скорее машинально. Кошелек был плотным и мягким, но внутри прощупывалось нечто продолговатое и твердое. Оправившись от неожиданности, Роза принялась охать, извиняться за свою неуклюжесть и благодарить за помощь. Мы вместе быстро собрали рассыпавшиеся вещи. Никакой подозрительной нервозности служанка не выказывала, я запомнила ее веселой и многословной… После покушения, мне, конечно, захотелось обсудить с ней вопрос появления у нее кошелька, но к тому моменту Роза уже покинула дворец, отпросившись проведать больную матушку, которой внезапно стало хуже. Когда я добралась до ее дома, Роза уже была мертва: поскользнулась и неудачно упала с лестницы…
— Откуда ты знала, что Гвиоля хотят отравить? — спросил Керш.
Факт гибели служанки его не заинтересовал, из чего я заключила, что он осведомлен об этом уже давно.
— Я не знала, но подозревала, что от него захотят избавиться, — на этот раз я не стала ждать, когда за мной поухаживают, и налила себе вина сама.
— Ты появилась в столовой в последний момент, как это получилось?
— Просто повезло.
— Диана, не увиливай, — блондин сурово нахмурился. — Или ты скажешь мне, что это не имеет никакого отношения к покушению?! Откуда ты знала об опасности?
Я тяжело вздохнула.
— Мне намекнули.
— Кто?
— Один знакомый.
— Имя, род занятий?
— Его зовут… хм… Я зову его — Дан. И я не знаю, чем конкретно он занимается.
— Это твой осведомитель? Как он оказался во дворце? — вопросы посыпались из Риана, как из рога изобилия.
— Осведомитель?! — я не удержала нервного смешка. — Нет, я бы так не сказала. А как оказался?!.. Просто пришел.
Меня одарили крайне недовольным взглядом.
— Что он сказал?
— Он спросил насколько мне дорог Адор и посоветовал поторопиться.
— И ты доверяешь ему настолько, что сразу понеслась в столовую?!.. — это явно не укладывалось в голове у моего собеседника. — Кто он?
— Я же сказала: знакомый, — попыталась дипломатично уйти от ответа я.
— Это… демон? — последнее слово сопровождалось хищным оскалом и убийственным взглядом.
— Его расовая принадлежность не имеет отношения к покушениям, — главное — это уверенность и невозмутимое лицо.
— Значит, демон… — с некоторой ноткой удовлетворения подытожил Риан, — тот, что вьется вокруг тебя. Опровергни мои слова, если это не так.