Порой ему казалось, что она — порождение ада. Ее горячие губы оставляли на его коже горячие печати. Но дальше поцелуев она не шла, и ему не позволяла. А Маркус настаивал на их близости. Но бесполезны были порошки и снадобья, — после них Анна крепко засыпала, а для Маркуса было важно, чтобы она отдалась сама. Пару раз он даже останавливал увлекшегося щенка.
Может, она чувствовала что-то? Или догадывалась? Угадать Андрей не мог, для него глаза Анны казались чужими, — без дна, без жизни, будто и неживые вовсе.
Май 1935г. Ньюпорт
Элис прижималась щекой к шершавой коре старого клена. Чешуйки кололись и мешали слушать, что говорит древесный сок, но она старалась. Марон подмечал, что получалось у нее слабовато, видимо, время еще не пришло. Но он не торопил ее, — игрушка Маркуса вообще еще не проявила себя.
Круглолицая и нежная, с курносым носиком и медовыми глазами. Она смешно поджимала тонкие губы и смотрела так кротко и невинно, что Марон сомневался, выдержит ли соблазн до ее совершеннолетия. Ее светлые волосы слегка завивались и делали ее действительно похожей на ангела. Вампиру бывало интересно представлять, как она будет смотреться в огне.
Они с Элис были на заднем дворе. Дом, который вампир снял на время, стоял на окраине города. Они переехали сюда сразу, как только он оформил опекунство. Теперь за ними не наблюдали вездесущие "дружелюбные" соседи, и никто не мешал осторожно направлять Элис к развитию заложенных сил. А, по преданию, умели девочки-ангелы немало. Только пока еще это всего лишь слова.
— Дерево сказало мне, что ты зло, — прошептала девушка, отойдя от ствола. — Я и раньше знала, что ты не совсем человек. За тобой бродит столько теней, что не могут ходить за обычным человеком.
— Продолжай, — Марон проглотил волнение. Она не заметила.
— Раньше я думала, что ты просто... убийца. Маньяк какой-нибудь. Но потом присмотрелась и поняла, что мне с тобой не страшно. Даже если бы могла, я бы не стала бежать. Только скажи мне, Морган, кто ты такой?
Ее светло-карие глаза смотрели на него без страха. Она действительно ему верила. Дурочка!
— Я не знаю, как себя назвать. Наверное, я больше дух, чем плоть. Но и без нее я жить не могу. Человеком я являюсь только по собственному выбору. Но могу стать и любым животным, только зачем? В людях столько страсти, столько безумных чувств, что ни одному псу не снились. Вы — горячие источники жизни. Полноводные, неиссякаемые. Пока я не выпью вас до дна.
— Мы для тебя еда?
— В какой-то мере. Больше мне нужны ваши души, они дарят мне вечность. Но кровь тоже ничего, — ему хотелось сыграть злодея, ведь страх рождает столько ярких вспышек. И пусть они невидимы, но их можно чувствовать кожей.
Марон обязательно расскажет ей больше. Не здесь и не сегодня.
Элис смотрела отрешенно, словно заранее знала, что будет дальше.
— Зачем тебе я?
Марону казалось, что она знает больше, чем говорит. И он сказал просто, как если бы между ними уже не осталось тайн:
— Я хочу убить своего брата. Только ты можешь заставить его душу остаться рядом и больше никогда не возрождаться.
— Тогда останешься только ты... — она совсем не удивилась тому, что он сказал. Значит ли это, что вампиры ее больше не пугают?!
Марон стал к ней совсем близко, но Элис не шелохнулась. Русые прядки ее волос в тени стали темнее, взгляд казался совсем взрослым. Вампир нуждался в том, чтобы она его полюбила.
— Тогда останемся только мы, — прошептал он и осторожно нашел ее губы.
Май 1935г. Москва
Антон пришел к Маркусу сам. Тот заперся в комнате и долго не позволял войти. Каратель уже начинал нервничать, когда дверь вдруг открылась и из комнаты вышел Андрей. Он был щенком Антона, но межу ними сразу как-то не заладилось. Если бы Маркус не настоял, вампир никогда бы не оставил в живых этого двуличного поганца.
Щенок уважительно поздоровался своим создателем и поспешил уйти. Антону хотелось потребовать от него объяснений, но он вовремя вспомнил, что теперь Андрей считается щенком Верховного.
— Что он здесь делал? — Каратель переступил порог кабинета и вдруг разозлился.
— Это личное, тебе знать ни к чему. Дверь на ключ закрой, — Маркус налил виски, один бокал протянул Карателю и неторопливо погрузился к кресло.