Маркус прижал её к себе. Для них двоих разом исчезли вампиры и челядь, из груди Анны вырвалось пламя, крыльями раскинулось по залу, взметнулось до самого потолка. Она и сама стала этим пламенем: окутала Верховного со всех сторон, мягко погладила замерших змей, приласкала его отозвавшееся тело. На мгновение поцелуй прервался.
— [Когда вокруг стали ярче краски] — вслух прошептала Анна. Совсем тихо, намеком, чтоб только он, единственный, слышал: — [это love story]. — глаза их встретились. —[ А more mio по-Итальянски — ты моё море,] — приласкать его щеку, представляя, что она принадлежит самому родному и самому любимому! — [Я не прошу ни любви, ни ласки,] — резко повернулась спиной, оставаясь в коконе его объятий. Запрокинула голову, доверчиво оголяя шею и плечо: — [с небом не спорят. Кто-то другой лишь болото в ряске, а ты - море!]
Верховный резко развернул Анну к себе, обжег страстью поцелуя, жадностью движений, голодом чувств. Казалось, они забыли, что в зале ещё кто-то есть, что вампиры смотрят на них, а кое-кто и ревностно желает убить. Взбудораженные змеи Марка разбегались вокруг, покрытые тучами радужных искр. Пламя Анны филигранно плело замысловатые узорные кружева, обволакивало колонны, мягко стелилось к ногам вампиров. Стоило только кому-то из них шевельнуться, как оно тут же ощеривалось алым всполохом.
Наконец, наваждение отпустило Вампиров. Общая музыка внутри них затихала, постепенно теряя силу, уступая место покою. Волна страсти схлынула, огонь, расползшийся вокруг, медленно откатывался обратно, осоловевшие змеи покорно обволакивали пару.
[Ты мое море... Ты мое море...]
— Анна... Девочка моя... — взгляд Маркуса никогда ещё не смотрел на неё с таким обожанием. — Неужели это то, о чем я думаю?! — кошачьи нотки в его голосе растягивали счастье.
— Да, Маркус, именно то, что думаешь, — едва слышно прошептала Анна. — Это всего лишь игра, не более.
Глаза его на секунду застыли, к лицу прилила кровь и губы дернулись, усмиряя внутреннюю ярость.
— Шах и мат, мой Ангел! Я почти поверил, — Вампир хищно улыбнулся. — Продолжай играть, ты стала ещё вкуснее.
Он прищёлкнул языком, но Анна предпочла этого не замечать.
— Долго всё это будет продолжаться? — лучезарно улыбнулась она.
— Для тебя нет, — он обходительно придвинул стул, ласково поцеловал её в плечо, добрался до шеи и подбородка.
— Для кого ты играешь? — Анна быстро коснулась его губ.
— Для себя. Мне это нравится, — прошептал Маркус и, наконец, опустился на соседний стул. — Почему именно эта песня?
— Под нее ты меня убьешь. Забыл? — с вызовом спросила Анна, но Маркус предпочел не отвечать и поиграть в равнодушную статую.
Весь вечер Анна изображала интерес и живое увлечение происходящим: ловила каждое движение Верховного, предупредительно касалась его руки, ласкала под столом ножкой и пускала глазками чертят. Она заразительно смеялась и откровенничала в танцах. Маркус был почти счастлив. У вампиров пылали взгляды, когда при движении разрезы платья оголяли стройные Анины ноги, которые она резво, без стеснения, забрасывала на его талию. Он оглаживал бедра и щиколотки, упиваясь жаром чужого внимания, глотая посторонний интерес и запах сексуального возбуждения самцов. Вампиру показалось, что Анна, подобно Лилит, тоже поглощает их похоть, и сразу же закралось в души сомнение, — а такой ли она должна быть?! Он пытался понять, что изменилось, и не мог, — она стала не собой.
Он знал о той, другой Анне слишком много, зато об этой — почти ничего. Змеи пробовали воздух жалами, чувствовали, что девочка что-то натворила, но никак не могли понять что. И Маркус напрасно сканировал ауру, зря изучал полюбившие зрачки с разводом золота, крови и неба, — в ней почти не осталось той, что он знал. Новый панцирь из множества душ, — прибывающих извне, толпящихся вокруг, — заслонял от него то, что Вампир только научился чувствовать.