Когда опять открыла глаза, поняла, что уснула, и теперь за окном уже темно. В комнате стало душно, горько пахло сухим деревом и костерным дымом. А ещё мясом. Теплым таким, свежим, только что приготовленным. Анна поднялась, опасливо дошла до стола, потрогала в миске большой аппетитный кусок. Пить хотелось сильнее. Огляделась. Воды не было, вампира тоже. Рискнула выйти наружу.
Шелест, стрекот и шуршание обрушились внезапно, оглушили, заставили присесть. Короткий спазм минул быстро, запахло сухостоем, полынной горечью, чабрецом и кисловатой терпкостью иных трав. Анна плохо помнила их, но запах узнавался легко. Тянуло отхожим местом и откуда-то сыростью. Сориентировалась, пошла к воде. Тонкий ручеек бежал за домом, журчал весело и беззаботно, омывал большие камни и прятался под разросшимся шиповником.
Она легла на живот, пила долго и жадно, жмурясь от ледяной воды, сводящей зубы, от болотного привкуса и ощущения слизи на языке. Девушка передохнула, перекатилась на спину. Вверху, куда ни глянь, звёзды рассыпаны, переливаются разноцветными лучиками, подмигивают. Только руку протяни, — и позовут, утянут за собой. Анне вдруг жалко стало, что не осталась с ними, откликнулась на чужой зов, в тело вернулась. Быть бы теперь там, с ними, и ничего бы этого не знать.
Она поднялась. Голова наполнялась то свинцом, то легкостью, перед глазами вспыхивали искры. Анна выпрямилась и замерла. По деревьям, кустарникам и травам от корней до макушки пульсировали разноцветные радуги, бродили, как живые, к небу и обратно, двигались вразнобой, мешались, затухали. Наркотический дурман с ней, не иначе! Вдали меж деревьями бродили живые тени, мелкие и крупные, средние и едва различимые. Пока сообразила, что это лесная живность, не раз перекрестилась, хоть в бога и не верила особо.
Анну что-то закрутило на месте: отовсюду посыпались искры, цвета, блики, разные звуки. С ума можно сойти! Остановилась. Закричать?! А если Антон в крови вернётся? А если разозлится, что она испугалась и звала на помощь? Аня часто задышала, сглотнула. Почувствовала вдруг, как блики стали волной, схлынули прочь, окатив ее насквозь, оставив на коже тонкую несмываемую пленку.
И все стихло. Звуки стали прежними, как люди слышат, исчезли радуги и тени. Будто и не было ничего. Тело само задрожало, покрылось мурашками, испариной, остыли ладони. Анна вдруг ощутила цепкий внимательный взгляд, от которого стало холодно, от которого руки свело, а тело будто окаменело. Чужой взгляд, злой. И плоть стала тугой, кукольной, по костям словно нити протянуты. Обернись же! Посмотри!
Она обернулась. На нем были черные одежды, а над ними светлая голова с белой кожей и лазурными глазами. Утонуть в них можно, упасть и не выплыть. Мальчишка совсем, черты знакомые, злые, губы едва видны. Ненависти столько, что не передать. И гады черные по плечам. Мотают плоскими головками, щурят желтые тонкие зрачки, выпускают подвижные жала, пробуя воздух. Аня хотела отступить, и не пошла.
— Анннна, — юнец нарочно протянул её имя. Будто змея шершавым языком перекатила.
"Дьявол, как есть!" — почувствовала Аня. Только вместо черного – белый, как мыши в больничной лаборатории. Ее передернуло. Швырнуть бы в него чем-нибудь, чтоб не смотрел так, чтоб прочь пошел. У него была отвратительная ухмылка, и девочке не хотелось знать, чему рад этот черт.
— Я заждался тебя, Ангел мой. Верни мне огонь, — его голос, как шелест падалишней листвы. Сразу зазвенел ветер в ушах, отовсюду шум, визг.
— Я не знаю, что ты хочешь, — она закрыла уши руками. Вокруг подымалась буря, хлестала ветром по щекам.
— Тебя хочу. Хочу твою душу, — прорычал незнакомец, и пальцы его вдруг сомкнулись на ее запястье. — Сама мне отдашь... Сама...
Его глаза провалились в череп, оставив темные провалы глазниц. Оскалились челюсти с острыми клыками. От прежнего облика остались только змеиный язык, да небесные радужки, от которых бросало в дрожь. Анна дернулась, вырываясь, но призрак цепко схватился, не оторвать. Завизжала, закричала, забилась. А пальцы его все крепче держат...
Больно ударило что-то по щекам, по лбу, окатило ледяной водой. Аня стала задыхаться, сердце подпрыгнуло к горлу, ребра стиснули легкие так, будто пронзили их насквозь. "Отпусти, чудовище! Отпусти!" — мысленно кричала она.
— Не отпущу! Просыпайся! — в самое ухо рявкнул Антон, и снова ударил ее по щекам.