Анна повторила легкую разминку и до обеда не слишком-то и волновалась, что Антона нет. Кто знает, может, его охота была неудачной, и пришлось идти дальше, чем он планировал, а может... Нет, бросить он ее не мог, да и зачем ему. Крови тоже не оставил. Сначала Аня обрадовалась, а потом вдруг догадалась, что если бы Антон надумал уйти надолго, то обязательно оставил бы ей "пить".
А потом до вечера она храбрилась, часто выглядывала в окно, отчего-то опасаясь выходить.
Но чем ближе становились сумерки, тем безотчётней был девичий страх. Не осталось места храбрости и с каждым часом таяли её надежды на скорое возвращение Антона. Она постоянно проверяла крепость замков, отыскала несколько увесистых поленьев, которыми, наверное, можно было защититься. Оружия не было, а как отпугивать возможных зверей или того хуже, — людей, — Анна придумать не могла. Если бы был нож, или ружье…
Взгляд её упал на сундук в углу. Антон держал там вещи, но каждый раз обязательно запирал. Понятно, если там оружие, он мог опасаться, что она попытается напасть на него, но сейчас... Его-то нет, а она так боится. Без особой надежды девушка тронула навесной замок и тот вдруг упал. Антон забыл его закрыть? Возможно ли это?! Может, он хочет проверить, можно ли ей доверять, заглянет ли она внутрь?
До темноты она сомневалась. Ничего же нет страшного, если заглянет? А когда Антон разозлится, она все объяснит, он поймет. Наверное.
Потом сумрачные тени растянулись по полу, — тугие, похожие на плоских змей. Они покачивались от мнимого ветра, и воображение Ани дорисовывало им блестящие глаза и тонкие языки. Она жалела, что не зажгла огонь, что не заглянула в сундук. Что теперь будет? А если охотник набредёт на дом, что тогда? Ведь она же здесь — чудовище! И хоть Антон не захотел показывать, во что она превратилась, посчитав, что ещё рано и жажда крови может ее напугать, но незнание оказалось куда сильнее.
Ожидание рассвета было подобно безумию. Холодило пальцы, сводило мышцы и даже привычный, казавшийся таким укромным, уголок на кровати, больше не дарил покоя. Без мужчины рядом всё стало жутким, живым, шорохи — чудовищными, тело — деревянным.
Наконец, сумрак стал светлеть, нехотя отползать в закутки, освобождая место свету. Анна дергалась, как на иголках, нетерпеливо вглядываясь в оконце и ожидая, что выскочит на двор, а там Он, и все как прежде!
Но его не было, и новый день она снова провела одна. Погрызла хлебный сухарик, найденный в кастрюльке, доела остатки вареной картошки с мясом, и в пять вечера подошла к сундуку. Нельзя больше ждать, очередная ночь в страхе, без средств защиты сведёт её с ума.
Тяжелая крышка скрипнула и откинулась. Анна быстро добралась до дна, бережно и ловко вынимая вещи, складывая их рядом и стараясь не забыть, как всё лежало, — вдруг Антону не понравится, что она сложила вещи в произвольном порядке. На дне действительно нашлось охотничье ружье, патроны, порох, несколько ножей, больше похожих на топоры, и кинжал с тонким лезвием и витой рукоятью, украшенной белыми камнями.
Анна попеременно достала оружие, примериваясь, но потом решила остановиться на одном из ножей, отложила его, стала возвращать вещи на место. Верхние рубахи, оказавшись снизу, были уже не так аккуратны и она решила переложить их заново. Встряхнула. Свернутый листок выпал на пол. Анна подняла его. Запахло скошенным сеном с прелостью.
Развернуть?!
Ей показалось, что за спиной раздался щелчок, но она не обернулась. Внутри что-то замерло.
Развернуть?!
***
Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Маркус полулежал на заднем сидении авто. Его глаза, не мигая, смотрели в тугой потолок. Щёлк. Пальцы легко выдавали звук. Вампир был настолько занят, что не сразу обратил внимание на Павла. Тот сидел за рулем вполоборота, и было видно, что обращается он не впервой.
Верховный медленно посмотрел на карателя.
— Я тебя не слушал, — сказал он.
— Уже четыре. Антона будить? — повторно спросил Павел.
Антон был на переднем сидении. Подчинив его себе, Верховный позволил другу-Карателю отгулять с Мариной — вампиршей, давно любившей Антона и не добившейся ничего, кроме регулярного секса. Потом несколько раз подпаивал его сонным порошком.
Ему нужно было отправить змей к Ней, — посмотреть, почувствовать, попробовать на вкус. Змеи видели, как перья феникса от страха распрямлялись на крыльях, но еще не отражали золото.