Откуда только силы взялись?! Анна в страхе вскочила на ноги, огляделась. Смятая трава в крови и нечистотах, распотрошенный человеческий труп и его изгрызенные конечности.
Жарко же прошла ее ночь охоты! Внутри нарастал страх. Такой сумасшедший, что сердце мешает слушать ветер. Нож! Один удар в сердце и все!
Она обыскала всю поляну, но кинжал, что ночью дал ей вампир, исчез.
А инстинкт охотницы пробудился и приказывает слушать. Слушай же! Слушай, что творится вокруг. Как тяжела поступь того, кто идет медленно, с перерывами. Как он приставляет ноги. Сколько делает шагов. И чей запах он принес на плечах.
Анна резко обернулась, готовясь защищаться. Конь. Просто конь. Страх внутри нее оцепенел и упал к ногам, мыслить стало легче.
Что теперь делать? Можно ли так сразу к дому? И что скажет Антон? Нет, ему нельзя говорить! Он подумает, что обезумела, что опасна, и тогда... Не глупо ли умереть после всего?! Нужно придумать, спрятать, уйти. Сделать всё так, чтоб и следа не осталось.
Конь был оседлан, и слишком очевидно было его появление. Анна несколько раз оглядела окрестности, пробежалась вокруг, но ни присутствия, ни запаха вампира не обнаружила. Следил, она чувствовала. Кто знает, сколько средств маскировки он знает. А она же ещё дура!
Солнце подымалось быстро, становилось жарко и больно открытой коже. Анне хотелось спрятаться в темноту, полежать, привыкнуть к телесной боли, но нужно было заняться другими.
Ей не с первого раза удалось поднять останки на лошадь. Ужас граничил с отвращением, но страх, что кто-то найдет следы ее пиршества, заставлял Анну торопиться, чтобы спрятать труп.
Она долго блуждала по лесу и искала подходящий овраг. С трудом стащила труп вниз, долго забрасывала землей. Сначала вручную, потом обломками веток, ногами, чем придется.
Только когда всё было скрыто, вампирша села передохнуть. Нужно вернуться. Позади — окровавленная поляна, в остатках плоти и внутренностей, на деревьях — отпечатки смерти, на кустах — обрывки одежд. Куда всё девать? Поехать домой и попросить его помощи? Антон и так знает. Она чувствовала, — он проверяет ее, следит и ждет, что будет дальше. Словно решает, можно ли ей жить.
Анне все казалось, что стволы обрели глаза, ветви — пальцы, а листья прячут ухмылки. И будто бы сотни глаз смотрят на неё с осуждением и торжеством. Будто бы от каждого дерева слышится змеиный шепот. И шепчет он насмешливо, тягуче тянет ее имя, хохочет над неумелостью. От звука его трепещет кожа страхом, а внутри все сворачивается живыми змеиными кольцами. И пахнет, душно пахнет дегтярным маслом. Горчит им в легких, дерет горло. Отравиться им проще простого...
Глава 8 Соблазн
— Элис, ты почему не спишь? — голос Марона мягкий, как шепот молодой листвы.
— Не хочу, — она смотрела в потолок и почти не двигалась. Ему показалось, что ей больно.
Вампир осторожно присел рядом, взял её за руку и ощутил легкое дрожание. Ему хотелось успокоить ее своей силой, но девочка поддавалась. Она и сама уже могла себе помочь, но не хотела, не прогоняла внутреннюю боль.
— Элис, поделись со мной. Что ты чувствуешь? Что случилось?
— Я не одна, да? — ее светло-карие глаза пронзительно посмотрели на Марона.
— Откуда ты это знаешь? — удивился вампир, и только потом понял, что хотел сказать не это.
— Значит, правда? — она резко вскочила и лицо её приблизилось к нему. Злая, безумная, она требовала правды.
— А ты как думала? Микробы в одиночку не появляются, — вампир отпустил её ладонь, поднялся.
— Микробы? Расскажи мне немедленно! — Элис вскочила следом.
— Что рассказать? Что я не представляю, сколько вас таких, девочек с огненной ангельской душой? Да, Элис, я не представляю. Вы можете быть где угодно, и сил в вас может быть с булавку, а может, так много, что полмира сожжет, — Марон выдохнул, отвернулся в окно. — Мне несказанно повезло, что я нашел тебя, сильную и способную без поверок рождать огонь. У Маркуса есть еще одна. Она старше и она готова. Она...
— Пережила полнолуние. Изорвала жертву так, что у меня мурашки по коже, а во рту привкус... крови, — Элис тяжело опустилась на кровать. — Я теперь не та, что нужна тебе? Ты... избавишься? — голос её дрожал, глаза наполнились слезами.