— Не знаю. Ты…словно исчезла, — Каратель ослабил объятья.
Антон прижимался губами к её макушке. Губы тряслись, глаза не находили покоя. Он не расскажет ей. Ни того, как она вдруг оцепенела, стала оседать; ни того, как сорвалась цепная огненная душа, ухнула в земельную черноту так быстро, что Каратель не смог её удержать; ни того, как он испугался, что сердце Анна прекратило пульс, а приёмы реанимации не помогают.
Если бы он оставался человеком, это добавило бы ему седых волос. Как он мог позволить ей эту безумную игру? Мог. Потому что дальше её игра утратит безумие, обрастет реальностью и вернуться, чтобы попробовать снова, уже будет нельзя.
Антон запретил ей повторять снова, приказал отдыхать и сам же отнес в избу. Но Анна, лёжа в теплой комнате, снова и снова прокручивала мутное видение, вспоминала, что чувствовала. Как только он уйдет, она попробует снова.
Вампир не уходил, часто и понемногу отпаивал её кровью, которая почему-то стала горчить. От привычной еды девушку мутило. Вечером он добавил в питье снотворное и ушел бить дичь только тогда, когда Анна уснула. Ему всё казалось, что она натворит глупостей.
На следующий день Анна оправилась от шока, но Каратель снова запретил ей выходить. Вампирша следила за ним настороженно, не совсем понимая, отчего вдруг спокойный вампир превратился в заботливую няньку, обхаживающую недоумевающую больную лучше собственной матери.
Антона что-то беспокоило. Он уходил ненадолго и Анна сразу засыпала. Хоть и догадалась, что он ей что-то подливает, но не придумала ни одной уловки, чтобы выпроводить его и ничего не пить.
А он следил за ней настороженно, безумно. Всё боялся, что душа ее передумает, сбежит. Он оставлял по углам свих призраков, и пока что тень Аниной жертвы контролировали его души. Но стоило уйти подальше, и вампир чувствовал, — душа парня отчаянно хочет на волю, хоть пока и не рвется туда.
А по преданию, рядом с фениксами духи остаются с радостью. Эх, все сейчас не так...
Глава 10 Нежность
Они сидели друг напротив друга. Молчали. Два Верховных Вампира с глазами, в которых пряталась синь морской глубины. Изредка они смотрели друг другу в глаза, но взгляд каждого оставался пуст и отрешен. Эта встреча была ожидаема и неожиданна, и никто из братьев, казалось, не предполагал, чем она закончится.
Минул час. Потом ещё один. Слуга несколько раз сменил приборы и чай, но рыжий мужчина и бледный подросток, похожий на выцветшую моль, почти не притронулись к пище и ничего не сказали.
Маркус ждал, пока брат сделает выбор сам, — только его ответ и только его ошибка. В тот раз все почти получилось, и девочка могла бы быть их. Но тогда Маркус заставил Марона помочь. Может, в этом и была ошибка? Он жестом поторопил брата, — и так они засиделись. Тот выслушал очередной мысленный довод Маркуса и сдался. Вампир готов был выдохнуть.
Марон поднялся, поклонился, не скрывая издевки, но тут же попытался изобразить уважение. Теперь он был уверен, что все пойдет ему на пользу.
"Глупый братец, — глядя ему в след, думал Маркус. — Разве ты не знаешь, что я не позволю тебе стать собой, чтобы не говорил? Когда ты уже научишься обходить мой морок и требовать с меня бумагу с подписью?!"
***
Антон устал её останавливать. Желание увидеть свою душу стало для Анны одержимостью, и она методично повторяла ритуал. Он только не мог понять, почему она увидела не себя, а убитого. Зато вампиру стало проще — нового духа видел он. А тот через пару дней вдруг перестал сопротивляться своему положению и покорно, как собака, ходил за Анной. Она не всегда его видела, но видение следило за Антоном, и Каратель нервничал всякий раз, когда желтоватый призрак поворачивал к нему лицо. Удивительно, но дух обладал эмоциями и глазами, которых не было у душ вампиров.
Иногда бесплотный касался Анны, уберегая от неверного решения. Несколько раз Антон нарочно подстроил ей опасность, проверяя догадку. Значит, что-то изменилось. Откуда ему было знать, что убийца и дух подружились с небольшим условием, удобным для обоих.
Близилось очередное полнолуние. Анна стала гораздо выносливей, уже умела обороняться, легко уклонялась от ударов. Правда, сил в ударах не было, но Антон надеялся, что она просто его жалеет. Да и учеба все еще давалась ей непросто. На открытых участках тела постоянно "цвели" синяки и ссадины, а по ночам он улавливал её всхлипы. Девочку измучили растяжения, ушибы и стертые до крови ноги, но она не жаловалась. Каратель, вроде, между прочим, сцеживал чуть больше крови, чтоб она мазала ею побои, и Анна постоянно пахла им.