— Посмотрим. Я без тебя уже всё решил.
— Опять отравил? Ты не меняешься, — вампирша азочарованно улыбнулась.
— Ошибаешься, душа моя. В этот раз все не так. Антон за неё очень уж просил.
Девушка улыбнулась, запрокинула голову. Дышать вдруг стало тяжело.
— Маркус... — голос Анны вернулся, она инстинктивно вцепилась в руки Вампира.
— Спокойных снов, Ангел мой! — прошептал он.
На черных простынях Анна была молочно-белым пятном. Идеально гладкая, с широкими бедрами и слишком маленькой грудью. Совсем еще девчонка. След от яда стал желтоват и почти незаметен. Маркус погладил его от укуса до запястья, очертил каждую ветвь, сосредоточенно повторяя замысловатый узор. Он был теплым и почти что родным. Судьба в его лице уже все решила, но сначала...
Вампир расстегнул халат, лёг рядом с нею, по-хозяйски, прижал ногой и стал целовать. Не то. Теплая, живая, но не такая, как ему нужна. И когда она спит, плоть его молчит, а вместо желания растёт раздражение. На себя, на неё, на всё это вместе! Маркус сел на Анну сверху, занёс руку для удара, — только единожды, чтоб посмотреть, какая у неё кровь, — и остановился. Стерва! Припомнит же потом.
Вампир сполз вниз, развернул тело поперек кровати, развел ей ноги, изучил тело от шеи до промежности. Зажмурился. Вдох. Фиалковый запах сплелся со скошенной травой. Нельзя. Что останавливает? Ладонь его огладила внутреннюю часть бедра, ягодицы, пальцы проникли в плоть. Обманчивая влага, не та. Вампир снова нашёл её губы.
— Анна, ты меня слышишь?
Пальцы будили её желание: вязко скользили по складкам, сжимали, возбуждали. Взять бы её прямо сейчас! Не простит же. Адово пламя.
Он сам был готов, ему была нужна эта разрядка. Маркус лёг сверху, почувствовал, как лоно её влажно коснулось плоти, и... остановился. Не это ему нужно, не так!
Он откатился прочь, долго лежал, глядя в высокий белый потолок, мысленно борясь с людским возбуждением. Слева меж рёбрами темнело и больно пульсировало ромбовидное пятно от прошлого удара кинжалом.
Марк поднялся, вышел прочь. Влажный прохладный воздух туманом лизнул в лицо. Растерянность сменилась яростью, потом жаждой, которая стала душить, пуская по крови ядовитые щупальца голода. Срочно нужно убийство. Верховный спустился в подвал.
Деревянные стены теперь украшали многочисленные зеркала от пола до самого потолка, в которых множились ярко-алые драпированные просветы между пластами стекла, и перепуганная тучная корова в черных пятнах, привязанная посреди комнаты. Животное жалобно мычало, в ужасе пучило огромные глаза и шарахалось от собственного отражения. Лобастая голова оставалась малоподвижна на метровом пруте с петлей, крепко державшей её за шею. Животное вертелось вокруг удавки, пытаясь освободиться, пятилось, но не могло высвободиться и только часто дышало. Громадные бока тяжело поднимались и опускались, из горла вырывалось почти человеческое постанывание.
Вампир вытащил из-за двери огромный тесак, пальцем медленно проверил степень заточки. Идеально. Корова метнулась в сторону, удавка сильнее врезалась в шею, по петле потекла кровь. Марк не торопился, долго наблюдал приступ панического страха, пропуская пульсирующую энергию сквозь себя, и чувствовал, как вязко ею наливается душа, обволакивает собою сердце. Он шагнул к жертве. Корова взбрыкнула и попыталась отскочить. Напрасно. Верховный поймал взглядом её глаза, бегло ощутив течение песочного времени сквозь пальцы и то, как легко, едва уловимо, дрогнула рука с зажатым в ней ножом.
Минутная слабость, молниеносный прыжок, выверенное, годами отточенное движение руки, и из вспоротого брюха выпятился серо-голубой комок кишечника. Корова взвыла диким от боли криком, яростно и тщетно забилась, на стены фонтаном брызнула кровь. Тушу повело в сторону и она рухнула на пол. Раненый бок прижало, выдавливая весом внутренности, и оттуда выскользнул теленок, закованный в белесый послед, с алыми и серыми прожилками. Он бессмысленно барахтался внутри, еще не понимая, что произошло. Мать беспомощно ревела рядом, протягивая к нему окровавленную слюнявую морду, но подняться не могла.
Маркус неторопливо вернулся к двери, поднял с пола кувалду. При его приближении корова забилась отчаяннее, будто сообразив, что он задумал. Она попыталась ползти, но оскальзывалась на натертых блестящих досках. Вампир глубоко дышал, пропитываясь миазмами ужаса, заполняя ими голод пустых душ, змеями круживших под потолком. Резкое движение. Размах. Удар. Густые алые потеки плоти прыснули на зеркальные стены, рев животного стал невыносимым. Звук оглушил, отрикошетил от стен и снова вонзился в кожу, ввинчиваясь до костей. От экстаза Марк почти потерял физическую чувствительность, лишь машинально поднимая и опуская руки, и не замечая, как несчастная мать стонет и отчаянно пытается дотянуться до размозженного теленка.