Анна вздохнула:
— Иди спать, они же не вернутся?
— Не должны, но я перестрахуюсь, — хитро улыбнулся Маркус.
Анна, поняв, что спорить бесполезно, не стала настаивать, замоталась в одеяло, отгородившись от Вампира, и постаралась уснуть.
Утром ей было тепло и спокойно. Приятная тяжесть ласкала тело, легкий ветер нежно шевелил волоски на висках. Пахло кофе, свежими булочками с маслом и вареным мясом. Анна сглотнула голодную слюну, сладко потянулась и замерла. Сзади её обнимал Маркус, по-мужски возбужденный рассветом.
Анна сглотнула, попробовала отстраниться, но Верховный что-то сонно забормотал во сне и крепко притянул её к себе. Возбужденная плоть впилась в ягодицу и девушка сжалась.
— Ссстрррааашшшнооо? — протянул Маркус и быстро чмокнул её в щеку. — Ты так мило стесняешься, что не мог удержаться. С добрым утром.
Он поднялся, подошел к окну и распахнул ставни. Свежий воздух ворвался в комнату, разбил тишину птичьим гомоном.
— С добрым. Не страшно мне. Неприятно. Не трожь меня больше! — отчеканила она и зло сверкнула глазами.
— Ты так категорична. А, может, тебе понравится? — Маркус присел на подоконник, щелкнул языком и вожделенно закатил глаза. — Хотя... — его взгляд стал насмешливым. — Ты и соблазнять-то, наверное, не умеешь? — вызывающе фыркнул он.
Вампирша уязвлённо поджала губы. Если игра продолжится, как далеко он зайдёт? У неё есть только слабая отговорка в виде запрещающего пункта Договора.
— Не хочешь, доказать мне обратное? — не унимался Маркус. — Я-то думал, тебе интересно играть.
— Зачем? Вдруг ты ошибёшься и я всё-таки умею играть? — Анна скопировала его насмешливый взгляд, — давно подметила, что Вампиру это не нравится.
Она не стала ждать ответа, крадучись и игриво улыбаясь, подошла к нему, нежно скользнула ладошкой по животу к груди. Дразня, провела кончиками пальцев по светлой шее, чуть царапнув её короткими ноготками. Невозмутимый Марк ощутил острый спазм возбуждения, затаил дыхание, напрасно пытаясь остановить накатившую волну. Девушка приблизилась вплотную, потерлась щекой о его щёку, обжигая дыханием мочку уха, и томно прошептала:
— Если я стану тебя соблазнять, тогда в Договоре нет никакого смысла. Ты же знаешь мои условия.
— Ну, его к черту, этот Договор, — прохрипел Марк, притянув её за талию к бедру. — Нам будет хорошо вместе, как никогда и никому до нас не было. Мы в порошок разотрем этот мир. Ты станешь моим философским камнем, который весь мир поставит на колени! Я научу тебя играть ими, и живые марионетки станут покорны в твоих руках.
— В этом-то весь смысл, — игриво шепнула Анна, куснув его за ухо. По горлу Вампира прокатился сдерживаемый стон. Он сжал в кулак невесомую ткань сорочки, под которой на бедрах чувствовалось тонкое белье. — Я хочу научиться всему без твоей помощи. Тебе же интересно, сколько энергии скрыто в моей душе? Теперь мне тоже. Если мы будем вместе, это скажется на чистоте эксперимента. Мне бы этого не хотелось. К тому же... Нет во мне того, чего достоин ты, — я не так кровожадна.
Марк посмотрел на неё мутноватыми от возбуждения глазами, сильнее прижал к себе и остро ощутил легкие выпуклости девичьего тела. В сознании быстро мелькнула реалистичная картинка их совместного секса, и он нервно сглотнул. Нельзя! Неуловимая оговорка пророчества висела над ними мечом. Не время.
Чёрные глаза вампирши с едва уловимыми голубоватыми и алыми разводами, смотрели прямо на него. В них ему чудилось такое же сдерживаемое отчаянное возбуждение и холодный расчет. Совсем такими же были его глаза, когда он впервые оказался человеком.
Марк совладал с собой, хитро прищурился и по губам скользнула ухмылка. Девочка не промах, игра обещает быть захватывающей. А что может быть лучше острого, жгучего желания победы?! Вряд ли её худые "прелести" можно променять на столь осязаемую возможность завладеть целой Вселенной, взять под контроль силы, которые ещё никто и никогда не пытался укротить.
Маркус неторопливо приблизил лицо. От него запахло свежескошенной травой, прелью и хвоей. И ещё чем-то, — знакомый, навязчивый запах. Девушка слегка уперлась ему в грудь. Сердце Вампира застучало торопливой барабанной дробью. Мимолетный холод губ сменился огнём глубоко поцелуя, — жадного, неистового, пропитанного адреналином и победой. Она отстранилась первой: