Похлебку он ел с наслаждением. Она была не только горячая и сытная, но и очень вкусная. Удовольствие, написанное на его лице, хозяйке польстило, и она даже улыбнулась, подавая ему тарелку с целой горой восхитительной картошки.
Конечно, он отплатил чем мог: рассказывал о городах, которых они никогда увидят, описывал храмы Вирота и дворец короля, особняки принцев и дома купцов, столичный рынок, на котором не было разве что птичьего молока – не сезон, шумные ярмарки, так не похожие на местные… Собственно, он не знал, какими были местные, не бывал он в здешних краях, но какая, в сущности, разница – столицу не сравнить с провинцией.
Ему постелили здесь же, в кухне, рядом с очагом, еще державшим тепло, дали старенькое одеяло и даже подушку… предусмотрительные. Незнакомцам только такие подушки давать и надо, чтоб спали покрепче и не удумали чего плохого. А Диль и не возражал, угнездился поудобнее и крепко уснул. Сладких снов он не видел, ну так слава потерянным богам, что никаких не видел, дрых как убитый до самого рассвета и проснулся только оттого, что хозяйка загремела ведром. Он вскочил, чтобы помочь ей накормить скотину, чем окончательно размягчил ее сердце.
Не везло с погодой, так повезло с деревней. Весь день он прокрутился рядом с хозяйкой, вычистил хлев, вычесал унылых тонкорунных грикенов и не постеснялся тщательно подмести в доме. А вечером дал-таки представление, и деревня, не избалованная зрелищами, собралась почти в полном составе. Посреди главной площади было не очень грязно, а с неба, слава и потерянным, и Создателю, и демонам, не капало.
Наутро он уходил с мыслью, что люди все-таки добры. До следующей деревни, где вместо тридцати диггетов он мог заработать пару кусков навоза в морду.
Приятно потяжелевший рюкзак тоже радовал сердце. На первом же привале надо будет превратить каравай хлеба в сухари, копченой рыбины хватит на два дня, а мешочка крупы – на десяток порций каши. На ногах красовались латаные, но еще крепкие сапоги, из которых хозяйский сын вырос, тело грел штопаный, но шерстяной свитер… Диль не разделял общепринятых суеверий, но на всякий случай искренне пожелал этой деревне блага и процветания, а приютившим его крестьянам так особенного.
Дорога оставалась расквашенной, но мелкий дождь превратился в изморось, которую куртка пока выдерживала. Диль шагал прямо, не соблазняясь проселками. Имея в кармане тридцать диггетов, а в рюкзаке еды на несколько дней, можно дойти до городка. До Картама оставалось совсем немного.
Вот тогда и вылез из леса голодный и смертельно усталый мальчишка, назвавшийся Денни. Диль его накормил, напоил чаем и позволил идти с собой. Нельзя бросать детей в лесном краю.
Ни в каком нельзя.
Мальчишка поклялся, что не будет обузой и не обманул. Изо всех сил шел быстро, так что Диль, ценя его старания, немного умерял шаг. С разговорами он поначалу не приставал, так что Диль едва замечал его присутствие. Правда, с Картамом не вышло: в пяти лигах от городка их остановил патруль, и усталый мечник велел драпать во все лопатки, потому что в Картаме мор, и даже если там мама родная, лучше уж пусть она одна помрет, чем заодно и смерть сыночка увидит. Диль пожал плечами и развернулся.
Через пару дней Денни, выпучив глаза, смотрел представление, стоя в негустой толпе крестьян. Ему и в голову не пришло, что случайный благодетель – бродячий акробат.
С тех пор прошло уже четыре месяца, кончалось лето, теплое, сухое, а от редких дождей вполне спасали навесы. Денни изо всех сил учился их плести, но вечно выбирал не те ветки, складывал их не в том порядке, и навесы непременно разваливались. Зато он умело пришивал оторванные пуговицы, штопал дырки, а главным образом молол языком, и постепенно Диль привык к этому стрекоту и даже стал в нем нуждаться.
После лечебной процедуры, которую Денни перенес куда хуже, чем пациент, Диль сказал, что они идут в Косту. Туда несколько дней пути, так что и плечо заживет, и, может, какая монетка в карман закатится. В конце концов Непорочной поклоняются не так уж многие, а уж фанатично – только в забытых ею же деревушках.
* * *
Вопрос свой Диль задал в самый неподходящий момент. Мальчик тащил целую охапку веток для костра – к вечеру похолодало, и Диль решил нелишним запастись топливом.
– А как тебя зовут, – поинтересовался он спокойно, – Денна, или Денара, или Адена, или как-то еще?