- Эй, выбирай выражение, Донна. Мои машины очень чувствительны.
- Ой, простите, пожалуйста, - Донна сделала знак, что извиняется, но потом стала серьёзной. - Ты можешь это обещать?
Я едва сдержал улыбку. И улыбка была в ровной степени и весёлой и грустной. Как она могла подумать, чтобы я не предохранялся. Мне уже семнадцать лет, а меня учат, как пятилетнего. Господи Боже. И потом, у меня с Синтией лишь дружеские отношения. Нет никакой любви.
- Ты не злишься на меня? - спросила Донна.
- Нет, - заверил я. - Я никогда на тебя не злюсь, Донна.
И это была правдой. Мой гнев будет вызывать только тот урод, который убьёт моего брата, ради двух баксов в кошельке, а потом скроется.
Я обнял сестру и пообещал, что не сделаю Синтии ребёнка. Это обещание я сдержал, хотя до того памятного дня в бунгало за городом был не раз близок к тому, чтобы его нарушить.
Для прогулки мы выбрали «фаирлайн». Ноябрьский вечер в Уэмбертоне обещался быть ещё тёплым, а в такой день, когда мне стукнуло семнадцать лет, он и был таким. Правда, мне пришлось накинуть жилетку, на всякий случай, а Синтии - лёгкую кофточку.
Я завёл машину и включил радио. Радиостанция «Рок конца пятидесятых» заиграла Бо Дидли. Под «Road Runner» мы выехали из Гринфилд и катались по Кеннеди-драйв, пока не свернули на Главную улицу. Я впервые ехал на машине с переключателем скоростей на рулевой колонке. Мне это понравилось. Но больше всего мне понравилось, когда включил вторую передачу, «файрлайн» полетела как птица. Дедушка говорил мне, что «форд» при хорошей скорости - так ещё кобылка, и был прав.
Синтия посмотрела на меня. Её волосы ветром раздувало назад, а некоторые локоны она убирала с лица за уши.
- Куда мы едем? - спросила она, перекрикивая Бо Дидли.
- Катаемся, - ответил я. - Тебе не нравиться?
- Наоборот, - ответила она и замеялась.
Я нажал на педаль газа, пока не свернул на Рузвельт-стрит и Виннерс-вэй. Там я заметил толпу и небольшую сцену. На сцене играла какая-то группа из четырёх человек. Их музыка заглушало моё радио.
- Не против выйти и пойти к толпе? - спросил я.
Синтия покачала головой. Я нашёл свободное место и припарковался. Затем мы вышли из машины и двинулись к толпе. Оказывается, играла та самая группа, которая выступала в Ороно, помогла мне, когда Тревис ударил меня, знала моего брата. Она играла Элиса Купера, а затем к микрофону подошёл бас-гитарист (Стю) и проговорил:
- Знаете, как-то я был на одном концерте группы «Motorhead» и мне понравился стиль игры Лемми. Поэтому я спою вам песню, ставшая их хитом.
Тут он начал быстро шевелить правой рукой и бить по струнам, как на ритм-гитаре. Затем подключились ударные и сама гитара. Ор и крики подхватили ритм, а Стю начал петь:
- «Если ты любишь играть, я тот, кто тебе нужен... Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь - мне это без разницы...»
Гитарист, Джек, ходил по сцене и играл соло, а Марки Си отбивал ритм, как проклятый. Мы с Синтией зашли в толпу. На плазменных рекламах появлялись фотографии группы, а потом её название. Затем её сменила картинка пикового туза. Именно эту песню исполняли «Snowballs», именно эту песню пел Стю (да и голосом он подходил к легендарному Лемми). «Ace of Spades».
- «Знаешь, я рожден проигрывать, и азартные игры для дураков... Но мне так нравится, детка... Я не хочу жить вечно... И не забудь о джокере!..»
Тут Стю стал рядом с Джеком, а Джек играл рифф, под который тащились все. Даже меня она заставило подпрыгивать. Я понимал, насколько они круты даже когда их четверо.
Когда песня закончилась, они решили сделать перерыв. Я подумал, а не подойти ли мне к ним и поздороваться, но отверг эту мысль, потому что по динамикам зазвучали духовые инструменты. При этом очень знакомые:
Ба-да-да... ба-да-да-ди-дам...
Оркестр Гленна Миллера. «In the Mood».
- Боже, - проговорила Синтия, пытаясь перекричать музыку. - Как давно мы не танцевали.
Я крутанулся на триста шестьдесять градусов и протянул к ней руки. Зрители, стоявшие возле нас, отступили и образовали круг. Я потянул Синтию к себе, и после мимолётного колебания, она сделала полный оборот направо, потом налево. Мы танцевали ту самую разновидность линди, благодаря которой завоевали второе место в соревованиях по бальным танцам. Хорошо было вспомнить былые времена.
Я вновь потянул Синтию к себе, оторвал от земли и покружил. Затем мы разделились. Потом ударили ногами по воздуху, сначала налево, потом направо. Зрители смеялись и аплодировали.
Мы сошлись, и она закружилась, как балерина, под нашими соединёнными руками. Тут она дала мне сигнал (чуть сжала мне правую руку), снова закружилась в обратную сторону, её волосы так и летели. Я поймал Синтию и нагнулся, держа её на руках, перенеся вес на одну ногу, надеясь, что колено выдержит. Оно выдержало.