Между числами «три» и «четыре» существует первичная оппозиция мужского и женского, но при этом четверичность является символом целостности, а троичность таковой не является. Последняя, в соответствии с алхимией, обозначает полярность, ибо одна триада всегда предполагает наличие другой: высокое предполагает низкое, свет - тьму, добро -зло. Выражаясь в энергетических терминах, полярность обозначает потенциал; а там, где есть потенциал, существует и возможность целого потока событий, так как противоположности стремятся к сбалансированности. Если представить себе четверичность в виде квадрата, поделенного по диагонали на две половины, то получим два треугольника с вершинами, направленными в противоположные стороны. Говоря метафорически, целостность, символизируемую числом четыре, можно разделить на две равные половины и получить две противоположные триады. Эта простая рефлексия показывает, как «три» может быть выведено из «четырех»; таким же образом охотник объясняет, что его лошадь из четырехногой стала трехногой из-за того, что одно ее копыто было оторвано 12-ю волками. Она стала трехногой вследствие несчастного случая, который, однако, происходил в тот самый момент, когда лошадь покидала пределы темной матери. Говоря языком психологии, когда бессознательная целостность становится очевидной, т.е. покидает бессознательное и переходит в сферу сознания, одно из четырех остается позади, прочно удерживаемое horror vacui[525] бессознательного. Таким образом возникает триада, которая, как мы знаем (не из сказки, а из истории символики), создает соответствующую противоположную себе триаду[526], другими словами, назревает конфликт. Здесь мы можем спросить вместе с Сократом: «Один, два, три - а где же четвертый из тех, что вчера были нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать трапезу?»[527]. Он остался во владениях темной матери, схваченный волчьей жадностью бессознательного, которое не хочет ничего выпускать из своего магического круга; спастись можно, только пожертвовав чем-то. Охотник (или старый волшебник) и ведьма относятся к негативным родительским образам магического мира бессознательного. Охотник впервые появляется в сказке как черный ворон. Он похищает принцессу и прячет ее взаперти. Она описывает его как «дьявола». Но вызывает удивление то, что он сам заперт в запретной комнате дворца и пригвожден к стене тремя гвоздями, словно бы распят. Он заключен в свою же собственную тюрьму, как все тюремщики, и связан, как все колдуны. Тюрьмой для них обоих служит волшебный замок на вершине гигантского дерева; возможно, это мировое древо. Принцесса принадлежит к высшему миру света, что около солнца. Сидя на вершине дуба, она находится в неволе; она являет собой что-то вроде anima mundi[528], которая отдала себя силам тьмы. Однако взятие в плен не принесло последним ничего хорошего, так как захватчик распят, и к тому же тремя гвоздями. Распятие, по-видимому, выражает состояние мучительного рабства, являющегося наказанием за безрассудство, достаточное для того чтобы выйти, как Прометей, на орбиту противоположного принципа. Это как раз то, что сделал ворон, тождественный охотнику, когда выкрал драгоценную душу из высшего мира света; в наказание он был пригвожден к стене в этом высшем мире. Понятно, что это обратная рефлексия изначального христианского образа. Спаситель, высвободивший душу человечества из владений царя этого мира, распят на кресте; также и вор-ворон пригвожден к стене на небесных ветвях мирового древа за свое самонадеянное вмешательство. В нашей сказке специальным инструментом колдовства является триада гвоздей. Кто именно лишил ворона свободы, в сказке не сказано, но похоже на то, что заколдован он был кем-то триединым[529].
Наш юный герой взобрался на мировое древо и вошел в волшебный замок, чтобы освободить принцессу; ему разрешено ходить по всем комнатам дворца, кроме одной - той, где спрятан ворон. Как в раю, где только с одного дерева запрещено срывать плоды, так и здесь, есть только одна комната, куда нельзя входить; естественно, что этот запрет очень скоро нарушается. Ничто нас так не привлекает, как запрет. Это лучший способ спровоцировать непослушание. Очевидно, здесь существует какая-то специально подготовленная секретная схема для освобождения не столько принцессы, сколько ворона. Как только герой бросает на него взгляд, ворон начинает жалобно плакать и жаловаться на жажду[530], и молодой человек, движимый состраданием, утоляет его жажду не иссопом и чернильным орешком, а живой водой; когда все три гвоздя выпали, ворон улетел через открытое окно. Таким образом, злой дух снова обретает свободу, превращается в охотника, выкрадывает принцессу во второй раз, но на этот раз он прячет ее на земле в охотничьем домике. Тайный замысел частично раскрыт: принцесса должна быть перенесена из высшего мира в мир людей, что, очевидно, невозможно без помощи злого духа и человеческого непослушания.
526
См «Психология и алхимия», илл. 54, 539; для более детального ознакомления — «Дух Меркурия», 271
527
Этот необъяснимый фрагмент был приписан юмору Платона (перевод дан по. Платон, Собр. соч. в 3-х т. М., 1971, т. 3, с. 4).
529
В Deutsche Märchen seit Grimm (I, S. 256 [«Мэри — ребенок»]) сказано, что «Три-в-одной» — это запрещенная комната, о чем здесь, как мне кажется, стоит упомянуть.
530
Элиан (De natura animalnim, I, 47) говорит о том, как Аполлон обрек воронов на вечную жажду потому, что ворон, которого послали за водой, слишком долго мешкал. В германском фольклоре сказано, что ворон должен страдать от жажды с июня по август потому, что он один не оплакивал смерть Христа и он один не возвратился обратно, когда Ной послал его впереди ковчега. (Köhler,