Каждая в отдельности, души не бесформенны: они - образы ушедшего (είδωλα καρόντων), но эти образы отнюдь не подобны трупам. В них нет ничего от «живых трупов»[259], которые фигурируют в историях о призраках у стольких народов мира. У души Патрокла по-прежнему прекрасные глаза героя, хотя у трупа они уже давно разложились[260]. Είδωλα в царстве мертвых фактически представляют собой минимально выраженную форму; они - образ, которым скончавшийся благодаря своей уникальности обогатил мир[261]. Над неисчислимыми «образами» всего, что когда-либо существовало, смешанными в неопределенную и лишенную черт массу, правит вечно уникальная Персефона.
В «Илиаде» при каждом упоминании она получает титул έτταινή («ужасная»), который в равной степени предполагает и почитание и страх; также она неразрывно связана с правителем мира мертвых. Ее мужа иногда называют Гадесом, иногда Зевсом подземного мира. И несомненно, жена этого Зевса является великой богиней, которой все смертные подчиняются так же, как они подчиняются этому второму Зевсу - правителю мира в его аспекте, связанном со смертью. Здесь перед нами - устрашающие стороны Персефоны, на которые гомеровская поэзия только намекает и которые лишь неявно ассоциируются с ней или с ней и с ее мужем как с неразделимой парой. Эти ассоциации не дают четких контуров для формирования конкретного, чудовищного образа, как, например, Черная Деметра в Фигалии. Но хотя Гомер не рисует нам никакого страшного призрака, он делает эту связь (в девятой книге «Илиады») еще более очевидной, не оставляющей сомнений. В какой-то момент Эринии призываются во множественном числе. Однако проклятие услышано и осуществлено не неопределенной массой мстительных духов, но подземным Зевсом и Персефоной[262]. Во второй раз проклятие обращено к правителям подземного мира. Произносящая проклятие бьет землю руками. Услышано же оно было Эринией, таинственной богиней, живущей в мрачных нижних областях Этеба[263].
Можно двояко рассматривать эту связь Эринии с правителями подземного мира. В одном случае, начиная с рассеянного состояния различных аспектов богов и подразумевая их последующее мифологическое сочетание, приходя к пониманию мифологии как, в лучшем случае, координирующей, приукрашивающей деятельности сознания. Для нас же такой способ неприемлем. В качестве начала мы берем мифологические идеи, которые легко узнать благодаря их древнему богатству и многосторонности. В этом случае мифология понимается как создание богов сознанием в том смысле, что в мире появляется нечто реальное и значимое[264]. Перед сознанием открываются вневременные реальности, открываются в формах, которые представляют собой ступени процесса развертывания, подобного распускающейся почке, причем каждый этап развертывания в конце концов ведет к распаду. Но для нас важна не эта последняя ступень, не Эринии как духи мщения, или Деметра и Персефона, существующие бок о бок, а историческая Деметра-Эриния, которая содержит в себе свой собственный образ Коры - Персефоны.
«Одиссея» предоставляет доказательство того, что смертельные силы, связанные с гомеровским подземным миром, можно рассматривать как указания на эту богиню. Одна из таких сил - способность устрашать, внушать непреодолимый ужас, превращать в камень - дана голове Горгоны. Одиссей помнит об этом, когда видит приближающуюся к нему неисчислимую толпу мертвецов; возможно Персефона послала голову Горгоны от Гадеса![265] Масса теней и ужасных призраков представляют собой, соответственно, неопределенное и определенное проявления царства мертвых. И хотя это царство является владением Персефоны и ее мужа, определенная его форма указывает на изначальную Деметру.
Существовала общая легенда о Черной Деметре, в которой, можно сказать, проявляются горгоноподобные черты, и о Деметре-Эринии. Богиня с лошадиной головой характеризовалась еще и тем, что у нее «из головы росли змеи и другие животные». Голову Горгоны, соединенную с телом лошади, можно видеть на архаическом изображении убийства Медузы[266]. Медуза с головой Горгоны, как и Деметра, была невестой Посейдона. Как и Деметра, она дала рождение коню - Пегасу и загадочному сыну по имени Хрисаор, по прозвищу Деметры Хрисаоры. Более внимательное рассмотрение показывает, что важнейшие черты судьбы Персефоны свойственны также судьбе Медузы: она тоже была единственным членом божественной триады - триады Горгон,- которую ждала насильственная смерть[267] .
259
Также ничего от «тела, превращенного в дух или дематериализовавшегося каким-нибудь загадочным образом». Так В. Ф. otto
260
Сравните с этим то, в каком ужасном состоянии находился Гектор, когда его дух представал перед Энеем (Вергилий,
261
Согласно пифагорейцам, образ уникальной смеси элементов, порождавший дороги к луне для каждого в отдельности, дороги, которые невозможно было потом заменить (Kerényi,
266
Беотийский чеканный кубок для вина в Париже, см R Hampe.