Сейчас, заканчивая это письмо, я понимаю, что у меня не осталось сожалений. Было неплохо, согласись? Но, если со мной что-то случилось, и я не смог быть рядом с тобой прямо сейчас, в эту самую минуту, значит и тебе не надо быть единственной, кто хранит наши воспоминания. Поэтому, как только война закончится, ты должна уехать далеко-далеко, избавиться от своей черной формы, забыть про ифритов и про меня, найти что-то, что будет тебя вдохновлять. Ты должна прожить хорошую жизнь, наполненную теплыми воспоминаниями.
Уверен, что, прочитав это письмо, ты будешь здорово на меня злиться из-за всего. В этом и кроется причина. Скажи я обо всем чуть раньше, мы спустили все оставшееся время на ссоры. Звучит как оправдание, но последние дни мне бы хотелось потратить на то, чтобы обнимать тебя любую свободную минуту, целовать, смотреть на твою улыбку. Жаль только, что нам потребовалось слишком много времени, чтобы прийти к этому. Но знаешь, мне нравится наша история такой какая она есть: немного неспешная, местами смешная, где-то печальная. Она прекрасна.
Я люблю тебя, Эл».
Я сидела на полу и до боли в глазах всматривалась в синие закорючки, выведенные на бумаге. Что все это означало? Руки безвольно опустились, а исписанный листок медленно упал на пол.
«Мне страшно, что с тобой вдруг что-то может случиться». Вот что я сказала Вику во время одной из наших тренировок. Я посмотрела на кончики своих пальцев, словно ожидая, что сейчас оттуда появятся сноп искр или что-то такое. Бред. Самые обычные руки, самые обычные глаза, самая обычная я. Мне даже показалось, что это его очередной розыгрыш. Он не мог даже уйти из жизни как нормальный человек.
Но потом я начала вспоминать… Ката, почему я была уверена в том, что она попала в беду? Кажется, кто-то донес, но я никак не могла вспомнить, кто и когда. Почему в день встречи с Виком я свернула именно на поле? Мне стоило задуматься уже в тот момент, когда я совершенно случайно встретила человека, которого до этого видела лишь один раз, и то мельком. А это чувство тревожности, которое появляется всякий раз, прежде чем я необдуманно начинаю действовать. Но ведь надо быть совсем глупой, чтобы поверить в эти детские сказки.
Я подняла письмо с пола и еще раз пробежалась по нему глазами. Вик написал, что Денис был в курсе всего. Почему-то вдруг сразу вспомнился наш с ним разговор. Он тогда пытался доказать, что во время операции по спасению команды Каты выстрел, который сделал Вик, был совершенно случайным.
Я сжала челюсть. Единственный, с кем я могла это обсудить, был Денис.
***
Когда Денис открыл дверь своей комнаты, я не стала церемониться. Наверное, надо было спросить, как он, не ранен ли. И я не горжусь тем, что отпихнула друга от дверного проема, вихрем влетела в комнату и замерла где-то в центре.
— Это правда? — спросила я, кивнув на клочок бумаги, зажатый в моих трясущихся руках.
— Эл, я…
Только сейчас я заметила, как сильно Денис осунулся. Его волосы, которые всегда были в идеальном порядке, растрепались по голове, а отросшая челка слегка спадала на глаза. Лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок, весь румянец куда-то пропал за прошедшие сутки. То тут, то там виднелись кровоподтеки.
И как только я подумала о том, что он прошел через то же, что и я, во мне сломалось нечто важное. Последнее, что удерживало меня на краю пропасти. Раздался первый всхип, затем второй, а потом из глаз хлынул нескончаемый поток слез. Больно, очень больно в груди.
— Все, что он написал, — на одном дыхании выговорила я. — Все это правда?
Денис только сейчас смог, наконец-то, опустить ручку входной двери. Морозный воздух проникал в полуприкрытую дверь. Несколько снежинок закрутились на пороге и почти сразу растаяли, как только столкнулись с теплым потоком, выходящим из комнаты.
— Как ты себя чувствуешь? — только и смог спросить Денис.
— Нет! Так не пойдет! Ответь на мой вопрос.
Вместо ответа парень просто подошел ко мне и заключил в объятия. Он крепко прижал меня к своей груди и аккуратно дотронулся до исписанного листка, словно боясь, что я его выроню.
— Прости меня. Правда, прости.
От этого тихого голоса, от знакомого почти с детства, я заплакала еще сильнее. Мне так хотелось, чтобы все это оказалось лишь страшным сном. Я жмурилась что есть силы в надежде на то, что, когда я разомкну веки, все встанет на свои места. Но этого не происходило. И только Денис все сильнее прижимал меня к себе, словно пытаясь вернуть в страшную реальность.