Именно таким, в слезах, растерянным и жалким, меня нашла Моника. Однажды она решила проследить, куда уезжает её муж, и увидела то, что я бы ей никогда не показал. Я даже разозлился – неужели она мне не доверяет, после стольких лет вместе. Но когда Моника обняла меня и попросила рассказать, кто эта девушка на фото, я сдался. Сначала мой рассказ был путаницей: я то говорил о Миле, то возвращался к Марте. Но, видя в зелёных глазах искренний интерес и веру в это фантастическое сплетение судеб, я успокоился. Нежно поцеловав любимую, я вытер с глаз остатки слёз, встал лицом к фотографии Милы и рассказал всю свою жизнь, какой она была. Со всеми переживаниями, потерями и единственной любовью. Наконец, я смог поделиться с кем-то своей тайной. На душе стало легко, и я обернулся к Монике, чтобы увидеть её в этот момент. Яркие глаза замерли неподвижно – в эту секунду я распрощался не только с прошлым.
Моя опека над женой была повсеместна: я нанял людей, которые следили за её безопасным передвижением в городе, платил гримерам в театре, чтобы использовали только натуральную косметику, и чуть только у Моники случался кашель или начинал болеть зуб, при первых симптомах я вёз её к докторам. Поэтому она скрыла от меня своё больное сердце. Видимо, не хотела, чтобы я волновался ещё сильнее. Но всё же это было обидно – она не доверилась мне. Впрочем, как и я, молчавший до того последнего дня.
Когда всё закончилось, я побрёл к доктору, и с порога начал проклинать его, на что тот лишь протянул мне конверт. Это было письмо от Моники.
«Бесконечно любимый мой! Если ты читаешь это письмо, значит, предсказания доктора оказались реальностью. Только прошу, не причиняй ему вреда, заболевание это неизлечимо». Я покосился на доктора, который обрабатывал рану на лице. Конечно, я не сдержался. А сейчас мне нужно было выслушать свою любимую, прочитать каждое её слово, адресованное мне, поэтому я извинился и поспешил домой. Сидя на нашей качели, я аккуратно достал листок бумаги из конверта и продолжил читать. «По моей просьбе он не стал рассказывать тебе об этом. Пойми, только так мне удалось жить, не думая о плохом». Я прервался, вспоминая Милу, когда она умолчала о своём отъезде. «Прости, что не подарила тебе малыша – риск смерти слишком велик, а я так хотела быть подольше с тобой. Да и ты по какой-то причине никогда не просил меня об этом. Хотя я думаю, что если бы ты этого пожелал, я не пожалела бы себя. И сейчас, когда я пишу это письмо – нас двое, мы счастливы, я наслаждаюсь твоим присутствием, и большего не нужно. Я счастлива, что мы встретились однажды. Твоё отношение ко мне кажется слишком нежным – я такого не заслужила. В душе я бунтарка, а с тобой стала совсем ручная. Спасибо за твою любовь, за наши ежедневные разговоры, за все-все поцелуи, за каждый милый подарок, за твоё терпение и мудрость. Мне хочется писать слова благодарности тебе за всё, но боюсь, на земле закончится бумага. Так что ограничимся этим листком. Ты смысл моей жизни, и я не представляю себе другой судьбы. Надеюсь, тебе никогда не вручат этот конверт. А если и случится такое, я буду твоим ангелом и постараюсь, чтобы ты прожил долго-долго, а тебе лишь нужно будет отпустить печаль и чувствовать жизнь за двоих. Люблю навсегда. Твоя Моника».
Глава 4. Мия
Без Моники я не хотел жить, но то письмо, которое она мне оставила, зародило во мне мысль, что благодаря ей я смогу. Правда, я больше так и не прочитал тех слов – нет, я не сжег письмо, наоборот, я нежно носил его у самого сердца. Дело в том, что моё зрение резко ухудшилось и с тех лет я лишь слепой седовласый затворник. Поселился на месте дома Марты, здесь мне хочется думать, что я всё ещё ребёнок. Я почти ни с кем не общался, разве что с соседом, который иногда помогал по дому. Каждое утро я ходил к озеру, куда прилетали утки, и кормил их хлебом – моё возвращение в то лето с Милой. Днём я вырезал деревянные игрушки, посуду, кое-какую мебель – это было единственное занятие, которое отвлекало от мыслей. А вечером, перед ужином, я гулял с собакой, конечно, с сенбернаром, как будто стоит нам вернуться домой, у накрытого стола будет ждать Моника. Я хотел бежать от воспоминаний о них, но спустя годы понял, что чувствую себя счастливее, живя на земле Марты, кормя уток, гуляя с собакой.
Однажды вечером я услышал топот маленьких ножек у себя под окном. Наверное, к кому-то из соседей приехали гости с детьми, подумал я и решил лишний раз не выходить из дома. Однако вечером пёс потребовал прогулку, и я, прислушавшись к тишине за оградой, надел на него ошейник, который тот притащил в зубах. Мы уже возвращались домой, как вдруг сенбернар потащил меня к соседней калитке. По звукам я понял, что оттуда кто-то вышел и направился в нашу сторону.