- Я не знаю, как после вчерашнего разговора появиться…ведь все всё знают, - нерешительно сказала Таня.
- Оставь домыслы на их совести! Не гневи матушку. Ты покушаешь, и всё будет спокойно. Напротив твоё отсутствие будет истолковано как продолжение вчерашнего разговора. Пойдём, я тоже откушаю.
Успокоенная Таня отправилась вместе с батюшкой к трапезной, около которой они расстались и он продолжил путь в свой домик. Отец Алексей, как всегда, оказался прав. Константина мельком взглянула на Таню, лишь удостовериться, что она здесь, прошла к своему столу. Жизнь пошла по-прежнему.
Несколько дней Таня продолжала нести послушание на огороде. Батюшка готовый всегда прийти на помощь, был занят многочисленными гостями. Таня была этому рада. Она не хотела, чтобы батюшка выполнял тяжёлую работу, слишком многим он был нужен. Наконец, в начале июня игуменья вновь вспомнила об огороде. Благословив начать посадку, созвала всех сестёр, за исключением пожилых монахинь. На этот раз многие продержались до обеда. Однако после трапезы Таня вновь осталась одна. Понимая, что помощи ждать не следует, Таня продолжала работать.
Изрядно поработав, Таня устроилась передохнуть. Увидев приближающуюся Леонтию, Таня подумала, что они толком и не говорили после возвращения Леонтии из больницы. Подойдя, Леонтия отставила костыли и присела в тени подле Тани.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила Таня, глядя на костыли.
- Потихоньку… это временно, - оптимистично заверила Леонтия, кивнув на костыли. - По сравнению с коляской – это уже прогресс. Но что я как ты? Все в монастыре только и говорят о твоём скором уходе. Кто-то радуется, кто-то обвиняет, но многие тебе сочувствуют.
Таня вздохнула и, посмотрев на друга, сказала:
- Ни одна из них не поймёт главного: как тяжело мне самой далось это решение. Если что-то не устраивает в монастыре, это не повод его покидать. В чём-то можно смириться, что-то оставить на совести сестры, что-то забыть. Проблема гораздо глубже, чем просто недовольство управлением монастырём. Я здесь чужая… чужая по духу, по мыслям, по знаниям.
- Ты думаешь, что в миру тебе будет легче?
- Я никогда не искала лёгких путей в своей жизни и как только уверовала, просила Бога об одном: направить меня не по лёгкому пути, но по правильному. Если бы я искала лёгкого пути, я бы не пришла в монастырь. Обычно люди уходят в монастырь вследствие тяжёлой утраты или тяжкой болезни. У меня в этом отношении было всё благополучно. Была учёба в университете, перспективы. Но тогда мне казалось, что истинная жизнь - в монастыре. Теперь я понимаю: где бы ты ни был - в монастыре, на заводе, в шахте - истинная жизнь - в сердце. Мне просто нечего здесь делать! Может быть, это высокопарно звучит, но мне здесь нечему учиться, а развиваться нужно всю жизнь. Поэтому исход один, и он неизбежен, если стремишься к истинной жизни.
- Ты будешь скучать по монастырю, потому что любишь эту жизнь, - сочувственно смотря на друга, сказала Леонтия.
- Да, это так. Но приходится чем-то жертвовать ради духовного развития.
Леонтия замолчала. Таня тоже задумалась о своём невеселом будущем, предчувствуя многие трудности. Батюшка тысячу раз прав: здесь хорошо потому, что всё просто и определённо. В миру вместо определённости - полная неуверенность в завтрашнем дне, отягощённом непредсказуемостью хаотичной жизни. А решение нужно принимать, порой не зная, к чему оно приведёт. В миру жизнь гораздо сложнее и труднее.
Леонтия явно собиралась поговорить о чём-то важном, но не решалась начать. Таня, смотря на друга, и видя её смущение, пришла на помощь:
- Когда-то ты была счастлива от одной мысли, что ты сможешь уйти отсюда. Теперь, когда я собираюсь уходить, ты хотела бы уйти со мной?
Леонтия, посмотрев на Таню, опустила глаза и произнесла:
- Раньше я очень хотела уйти. Но это было прежде. Даже тогда, когда рассказывала тебе свою историю, мне хотелось только одного: уйти, сбежать отсюда, чтобы никогда больше не видеть монастырь. Но теперь … после случившегося. Мне кажется, я должна остаться.
- Я не хочу тебя ни в чём уговаривать. Ты должна решить всё сама. Я лишь хочу спросить, насколько ты готова продолжать жить здесь, – серьёзно сказала Таня, сознавая, насколько это сложный вопрос. Ведь с ней самой всё было очевидно. Но Таня совсем не хотела кого-то призывать покидать обитель лишь потому, что здесь недостойная игуменья. Непорядки печальны, но это не повод, чтобы покидать монастырь.
- Но я изменилась сама! – горячо произнесла Леонтия. - Я прожила несколько недель в мирской больнице, общалась с ними. Они мне непонятны, эти мирские. Я смотрела телевизор, слушала их музыку. Я старалась быть такой же, как они, но ближе к ним я не стала. Мне не о чем с ними поговорить. В миру я чувствую себя ещё более одинокой, чем здесь.