других пережитых возрастах, разобраться в происходящий во мне физических и
психических изменениях. В соответствии с этими изменениями я стремлюсь путем работы
над собой установить особую линию поведения. Приходится усиливать торможение в
выявлении свойственных мне черт характера – общительности и приветливости,
переходящих иногда в ненужную болтливость. Излишнюю экспансивность и
эмоциональность я стараюсь пресечь, мысленно произнося: «Это не твое дело» и «Это
никому не интересно». Умеряю свой пыл в раздаче вещей и денег, убеждая себя не
торопиться, подумать – «отдать всегда успеешь».
Но с некоторыми изменениями, вернее, усилениями недостатков таких, как рассеянность, выпадение слов, бороться невозможно. Как бывает неприятно – начнешь говорить и
останавливаешься, не можешь впомнить иногда самое простое выражение. Средство
одно – побольше молчать. Выражение «молчание – золото» больше всего применимо к
старческому возрасту. Трудно бороться также с состоянием депресиии, которая наступает
мгновенно при малейшем проявлении душевной грубости окружающих людей,
свидетельствующей о невнимании и пренебрежении. По себе теперь знаю, как легко
обидеть старика. По своему характеру я, кажется, неспособна была кого-нибудь обидеть.
Но если бы повернуть обратно колесо моей жизни, я бы больше сделала для моей мачехи, чтобы облегчить ее тяжелую кончину.
Вспоминается, с какой нежностью Анатолий Федорович Кони говорил о своей матери:
«Усталый, замученный работой, приедешь к ней в Москву на день-другой повидаться – а
как она радовалась, не знает, куда посадить, чем угостить. Я уже был прокурором Синода, а она подойдет, бывало, ко мне с гребенкой и начнет расчесывать мне бороду,
приговаривая: "бедный ты мой одинокий, некому тебя приласкать". От ее нежных
материнских прикосновений я чувствую, как молодею, и тепло, от нее исходящее, глубоко
проникает и согревает меня».
Анатолий Федорович вспоминал, как сильно тосковал после ее смерти. К тоске по
умершей присоединялось сознание, что он мог бы лучше, комфортабельнее обеспечить ее
старость. Слово «поздно» мучительно и неотвязно звучало в его душе.
Вот что пишет по этому поводу современная поэтесса Елена Ривина:
Элегия.
С давнишних пор я повод подаю
Ко всяческим укорам и обидам –
И что таить? Я эту тайну выдам:
К похоронам и пышным панихидам
Я ненависть действительно таю.
Друзья мои, вам хорошо известно,
Что на моей земле мне интересно
И каждый день жалея ввечеру,
Была всегда я с жизнью в дружбе тесной.
Но смертны все – и я, как все, умру,
И в этот день, нисколько не отличный
От каждого стремительного дня,
Не оставляйте ваших дел обычных,
Не приходите хоронить меня.
Уныл обряд. И я бы не хотела,
Чтоб вас взяла ненужная тоска.
И пусть мое бесчувственное тело
Зароет равнодушная рука.
Но все слова, что с другом расставаясь,
Вы мертвой скажете в тот невеселый час,
В которых я, живая, лишь нуждаюсь,
Пожалуйста, скажите мне сейчас.
И все цветы, живые, не из жести,
Что бросите вы в гробовую дверь,
Теперь, теперь, пока еще мы вместе,
Придите и отдайте мне теперь.
Друзья мои, сейчас, пока не поздно,
Мне нежность вашей теплоты нужна,
Пусть я в земле когда-нибудь замерзну,
Но на земле я мерзнуть не должна.
А если кто-нибудь из нас в печали,
Которой часто так легко помочь,
Согреем же, друзья, его в начале,
Пока над ним не опустилась ночь.
Состарившись, я стала внимательно относиться к представителям моего возраста. Года два
тому назад я ехала в трамвае. Около меня стала маленькая, высохшая старушка.
Подвинувшись, я хотела устроить ей местечко около себя, но она сказала, что ей скоро
выходить, и просила не беспокоиться. Я по обыкновению спросила ее о возрасте, и ахнула, когда она ответила: «В апреле мне исполнится сто лет». Она еще служит, исполняя легкую
работу, помнится, по охране здания. Во время войны и блокады старушка потеряла
30 человек родных – детей, внуков и правнуков, в живых остался только один правнук, с
которым она и живет. Старушка рассказала мне, что ее вызывали в район и предложили
карточку для бесплатного проезда в трамвае. Она отказалась, сказав: «15 копеек-то у меня
всегда найдется». А выглядит она лет на 5560.
О такой старости говорит Шекспир устами одного из своих героев: «Моя старость, что
зима – морозна, но бодра».
Когда я встречаю на улице очень старых и слабых, я всегда открываю кошелек,
независимо от того, просят они или нет. Но этой бодрой, гордой старушке я не осмелилась
ничего предложить.
Совершая каждодневные хозяйственные закупки на Невском, я часто усталая поворачиваю
на ул. Маяковского и сажусь отдохнуть на скамейке около дома №3 (в котором жил и умер
Анатолий Федорович Кони). Как-то я села там около двух старух – на ловца и зверь бежит.
Сидящая справа тихо сказала мне: «Посмотрите налево, около вас сидит старуха, ей
106 лет». Я взглянула с большим интересом, но нашла не человеческое существо, а какое-
то каменное изваяние. Безжизненно смотрели глубоко запавшие бесцветные глаза. Но на
вопросы она отвечала довольно толково. Старуха получает пенсию 90 руб., живет с
14летней внучкой (наверное, правнучкой), тоже пенсионеркой после убитого на войне
отца. Кроме того, получают помощь из района. Живут они где-то за Александро-Невской
лаврой, старушка раз в неделю приезжает в город за покупками. Но я уверена, что один
вид ее возбуждает жалость и желание, кто чем может, порадовать ее, на что она охотно
соглашается.
93
Когда столетняя старуха ушла, я повернулась к соседке направо, которая оказалась мне
ровесницей. Пенсионерка, бывшая преподавательница иностранных языков, изза болезни
глаз и ослабления слуха она была вынуждена оставить работу. Одинокая, она в 1947 году
впустила к себе в комнату племянницу, разведенную и потерявшую площадь во время
блокады. Воспитание эта молодая гражданка получила блестящее, владела тремя языками, но три года, проведенные с нею в одной комнате, оказались адом для старушки.
Племянница сделалась хозяйкой комнаты, всячески теснила и третировала свою тетку и, наконец, стала разговаривать с ней языком, которому не учили ее гувернантки. «Хоть бы
ты сдохла поскорее, жду не дождусь, пока ты околеешь», – кричала она в ухо старухе.
Потеряв терпение, тетка обратилась с жалобой в Народный суд и добилась того, что
племянница получила предписание в двухнедельный срок очистить комнату. Я с
удовольствием выслушала ее рассказ и ушла гордая сознанием, что и в нашем с ней
возрасте можно вести справедливую войну и выигрывать ее.
Никогда в жизни не приходилось мне слушать так много хороших отзывов о наружности, как в возрасте после 60 лет. Я объясняю это тем, что очень многие женщины хорошо
выглядят в молодости и очень немногие в старости. Мне часто говорят мои молодые
ученики: «Когда смотришь на вас, перестаешь страшиться старости. Как вам удалось так
сохраниться?». Одна бывшая студентка Педвуза, где я работала, узнала меня через 20 лет и
тоже нашла, что я мало изменилась. «Вы стали седая, у вас появились морщины, но
сущность осталась без изменения».
Доктор Стиглиц говорит, что как в детстве подготавляют ребенка для жизни взрослым, так
и взрослые люди должны думать о неизбежной старости и подготавлять себя к ней. У меня
лично были три благоприятные предпосылки: здоровую закалку дало мне детство в
прекрасных условиях Гатчины. Наследственное предрасположение к бессонице заставляло