========== 28 ==========
i.
Сначала кажется, что самое страшное — разбитое сердце; а оно кровоточит и болит. Изабель запирается в своей комнате, и, если бы Алек был у себя, он бы непременно услышал, как она одним махом сносит ровно расставленные помады с комода. Алек пытается убедить себя, что все в норме. Пропускает удар Джейса на тренировке и лицом проезжается по мату, игнорируя все извинения брата.
И это ведь логическое завершение. Все заканчивается, все заканчивается — и это правильно. Кровосмешение нормальным быть по определению не может.
Он курит почти половину ночи, останавливается лишь тогда, когда сигареты в пачке заканчиваются. Она старую зажигалку из кармана куртки вытаскивает и жжет его футболку прямо в собственной ванной, как будто это помочь может.
За грудиной больно, а воспоминаний слишком много.
Воспоминаний чересчур и за гранью.
ii.
Второй стадией просто убивает, размазывает и мажет. Изабель улыбается фальшиво, фальшиво смеется и заигрывать с Саймоном начинает раньше, чем сама вообще готова к чему-то, даже к типичной one night stand.
А Алек задыхается. Задыхается не столько дымом, сколько мыслями о ее гребанном смехе, о ее чертовых улыбках — настоящих, не этих; он отличать их ведь умеет — и тянется за новой сигаретой. Он Джейсу врет, что его жизнь стала намного лучше. Что давно было пора покончить со всем этим.
(То, что проще с собой покончить никто почему-то не говорил.)
Она у Клэри тянет кучу дешевых романов и приличную стопку романтических комедий. Ей нужно знать, что там еще положено делать. Как вести себя иначе. Потому что Изабель Лайтвуд просто не может разучиться быть собой; Изабель Лайтвуд не из-за одного мужчины себя не похоронит.
Состояние убийственное.
iii.
А потом мир как-то резко на две неровные половины раскалывается; обломанные края режут острее, чем закаленная сталь. Изабель нож на кухне швыряет, что тот острием в столешницу входит четко рядом с ладонью старшего брата. Алек выплевывает вошедшему Джейсу, что сестра спятила. Что у нее с головой, кажется проблемы.
И вроде бы собачиться, как лет в четырнадцать, вполне получается.
«До»: она судорожно шептала ему куда-то в шею, что ей на все законы и правила плевать, он прижимал ее к себе, целуя снова и снова, будто боялся, что забудет, что не запомнит.
«После»: у него во взгляде твердая уверенность, что слабины больше не будет, у нее в руках очередной шот и пьяный смех почти в губы ничем не похожему на него вампиру с заботливым — не тем — взглядом.
Гребанный мир на части разорван.
Он напоминает себе, что до нее всегда хотел мужчин; она напоминает себе, что до него над серьезными отношениями лишь смеялась.
iv.
Каждый из них думает, что наконец привел себя в норму; все хорошо, все стабильно. Изабель снова может смотреть на него спокойно, не проигрывая в голове все те их часы-минуты-мгновения, когда они оставались наедине и голову теряли, сами друг в друге терялись. Алек даже улыбается ей, спрашивает, как у нее дела совершенно искренне.
Джейс фыркает и язвительно выплевывает, что хорош, блядь, ломать тут комедию. Он-то все видел, он-то помнит. И то, что между ними двумя было, не может вот так просто уйти. Исчезнуть по щелчку пальцев.
Он курит меньше, она почти не пьет. И лишь чуть подчеркнутее дистанцию держат, не касаются друг друга. Но все в порядке, все в полном порядке.
Она в объятиях Саймона чувствует себя вполне хорошо, вполне уютно и комфортно. Наверное, у нее в голове что-то коротит, когда она тратит почти три тысячи долларов за одни выходные. Косметика, туфли, украшения, даже новое белье. Все это дерьмо ведь способно заполнить пустоту внутри, правильно?
А ему приходится одернуть руку и остановиться, чтобы не позвонить Магнусу. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Да и тут каждый сам за себя; нечего других втягивать.
v.
Он видит ее с Саймоном, внутри канаты со свистом, с треском рвутся. Нихуя Алек не в порядке, потому что Изабель смеется громко, губы тому под поцелуи подставляет. И краем глаза замечает брата.
Знает, что он видит.
Знает, по глазам его видит, что рушит его в крошку просто. Целует мальчишку — а тот всего на год младше ее брата, которого она мысленно всегда называла своим мужчиной — порывисто, прижимается чуть теснее.
Джейс прочищает горло, Джейс почти гаркает на нее, что нечего здесь устраивать порно.
Алек не может уснуть всю следующую ночь. И курит снова. Курит, пока не рассветет. А на мгновение кажется, что закрой он глаза, она обнимет со спины и тихим шепотом пробормочет, что ей без него не спится, что ему пора вернуться в кровать.
Только утром она обнимает Саймона, и ясно отчетливо, что тот спал в ее комнате.
vi.
Облажались; оба. Изабель и себе не признает, что снова играет, что снова позволила стать себе прежней. Она ведь играет Саймоном, играет его привязанностями. Алек для убедительности снова и снова повторяет себе, что вообще-то «их» никогда и быть не должно было.
Изначально он не должен был позволять себе ее касаться. Целовать. Пальцы в ее трусы запускать, губами к ее груди прижимаясь, слыша ее тяжелое дыхание, мешающееся со сдавленными стонами. Так что оно и правильно.
А сначала им уже не начать.
Дороги назад все уже закрыты; на дне зрачков друг друга читают.
(Изабель, наверное, чертова лгунья; она ведь помнит, как убеждала его, что у нее сил не хватит оставить его.)
И пальцы больше не дрожат, желания ворваться посреди ночи в комнату к другому тоже нет. Одна лишь горечь от того, что позволили друг другу дойти до шестой стадии.
Теперь уже никак.
Комментарий к 28
Пускай будет здесь; в конце концов, сборник и нужен, чтобы все в него сгружать.
one night stand — секс на одну ночь.
========== 29 ==========
Наверное, он просто уже не может слушать, как ее вечно «спасают» другие. Это не усталость, не раздражение и не ревность. Хотя именно на последнее он склонен все сталкивать и спихивать, будто это может хоть как-то оправдать его, как-то помочь. Изабель независимая; Изабель помощь готова принять от любого, кроме собственного старшего брата.
Алек разбивает лицо в кровь Рафаэлю — не помогает.
Наверное, он просто перегорел и выгорел настолько, что лишь как-то пассивно сам себе признается, что у всей этой истории далеко не родственный характер. Что-то такое, о чем он вслух никогда не говорил, о чем так и не дал ей и задуматься. Они же нормальные; они же здесь все нормальные. Такая хорошая ложь. Клэри двигается рассудком, кажется, после потери близких, после войны, которая не заканчивается, а лишь новый виток событий разворачивает. Джейс ломает сам себе пальцы, его из стороны в сторону морально швыряет. Руны, связующей их, нет; после его смерти и необъяснимого воскрешения все не так. Он сам давно живет с осознанием того, что на собственную младшую сестру смотрит временами неправильно. Изабель спасения ищет в других — больше, чем раньше; чаще и совсем неуместно, — наркотики больше не трогает, но уверенности в этом у него нет.
Алек язвит на каждую вторую фразу, сказанную Саймоном в его присутствии — не помогает.
Наверное, он просто хочет какой-то обыденности, банальной будничной жизни. Просыпаться в лофте Магнуса, собирать детей в сад, выпивая меньше половины чашки кофе по дороге, проводить летучку в начале дня, потом часа четыре разбирать бумаги в кабинете, вечерами ходить на вылазки с Джейсом, а там забирать детей и возвращаться домой к своему парню. Это звучит так просто, так скучно, что о таком и думать не стоит. Но это проще, чем окружающая реальность. Проще, чем смотреть как чем дальше, тем сильнее все обваливаться на голову, как херовые потолки в заброшенном и так никем и недостроенном здании.
А она ладонь его своей сжимает, спрашивая, ну а как он держится, что он делает, чтобы не погрязнуть во всем этом дерьме. Алек не знает, понятия просто не имеет. Зато он знает, что уже устал слушать, как ее снова «спасают». Мелиорн, Себастьян, список получается длинный. Его тошнит, кажется, буквально уже от всего этого. Для нее просто лучшего хочет; не этого всего.