- Пап, ну что Вы… Вы ж и в Бога-то не верите! Войну пережили, что ж теперь-то не жить… Я вот выучусь, врачом стану, на курорт Вас отправим, я же рядом…
- Как мне, Полюшка, без нашей мамы? Зачем?
Зачем жить без любимых людей? Как только Полинка задавала себе этот вопрос, чуяла, что ступает на топкую, расплывающуюся под ногами тропинку, под которой – вязкая бездна. И отодвигала, отпихивала от себя даже мысли эти, потому что война закончилась, и они все, ее пережившие – обязаны были жить.
Через день после их разговора отец слег, глухо, несколько дней и ночей беспрестанно и мучительно кашляя, осунулся, говорил, что снилась ему мама, красивая, и косы у нее прежние – черные, почти до колен, и поет она что-то такое родное, а что - никак не вспомнить. После приснившегося отец ожил, нашел в себе силы поесть, побрился и намылся в приготовленном Полинкой большом тазу – помолодел, в глазах появился блеск…Он словно ждал кого-то или чего-то – нетерпеливо выходил во двор, слабыми пальцами одну за одной мял самокрутки, выбрасывая каждую после первой затяжки. Почти не кашлял. Он напоминал сейчас Полине того, “довоенного ” отца – молодого, сильного, счастливого мужчину. Полинка, видя все эти резкие перемены, отпросилась с работы – ей было страшно оставить его и на минуту. Она видела не раз, как люди перед смертью оживали, будто выпив волшебной живой воды – словно чтобы прожить оставшееся им время быстро и на самом пределе всех своих душевных и физических сил. Помнила, как воодушевлялись родственники, говорили – вот он, перелом, и теперь уже все будет хорошо – и не могли воспринять потом тяжелую весть, что человека не стало. Сейчас, глядя на отца, она понимала, что он готов. Сердце отказывалось верить, что последний ее родной любимый человек, еще вроде бы находящийся тут, рядом, на самом деле с каждой секундой уходит все дальше и дальше, медленно растворяется в небытие. К вечеру он снова слег, глядя сквозь нее невидящим светлым взглядом, с улыбкой говорил что-то неслышное, дышал небывало глубоко и полно… Ночью его не стало. Она просидела рядом с его телом до рассвета, без слез и мыслей. Какие-то отрывки из солнечного детства, то ли сон, то ли явь, дышащие умиротворением и нежностью, бесконечной чередой шли и шли перед глазами. Утром позвала к себе тетку Матрену, отцову старшую сестру, вдовую и бездетную. Тетка с порога заголосила, потом как-то сразу умолкла, деловито порылась в старом сундуке, вытащив и вытряхнув гимнастерку и штаны, засуетилась, оглядев запасы в подполе, сходила к соседям, организовала мужиков… Полинка что-то помогала, с кем-то разговаривала. После немноголюдных похорон стылым и промозглым днем, проводив людей из такого же стылого и ставшего чужим дома, бродила по комнатам. Абсолютное молчаливое одиночество. Было невозможно оставаться, и она побрела на работу – там были люди, которые в ней нуждались, там была Светик. Вернувшись утром домой, увидела тетку Матрену.
- Чего смотришь? Туточки поживу … Покамест…
С приходом тетки Матрены дом изменился. Хозяйство, несколько запущенное, но уютное, правилось теперь неумолимой железной рукою. В углу появился темный от старости образок – нехристю Прокофию, со слов тетки, и не везло в жизни, потому как он ни в Бога, ни в черта не верил. ”Невезение” отца проявлялось в слабой жене, родившей одну только малахольную дочку, в неспособности его, будучи председателем, нажить что - то путевее, чем самодельная мебель в хате да старый барбос во дворе. В том, что не избежал фронта, что вернулся больным, что умер так рано. Тетка, жившая до сих пор в малом домишке родителей на околице, получила в свою власть больший и крепкий дом бывшего председателя, а в придачу еще и безропотную и исполнительную племянницу. Полинка, уже давно живущая в своем режиме и ни у кого, кроме себя, не спрашивающая, во сколько вставать и как планировать свой день, теперь должна была отчитываться о каждой минуте вне дома, и жить по распорядку и с разрешения тетки. После похорон отца от полного одиночества и отчаяния девушку спасала теперь работа, и Светик - неугомонная, любопытная, солнечная – она вытаскивала Полинку из бездны тоски одним своим присутствием. Светик, видя, во что превратилась и без того несладкая жизнь старшей подруги, время от времени предлагала Полинке возможный выход. Уехать куда-нибудь. Выгнать тираншу взашей обратно в родительский дом. Выйти замуж. Полинка ни за что не хотела об этом даже слышать – и это при том, что какой-то год назад Светик была уверена - Полинка ждет из армии того, кто станет ее мужем. От скрытной и застенчивой девушки тогда Светик никаких подробностей не добилась, даже имени парня не знала, но что могло измениться? Она терялась в догадках.
В тот день, когда Семен предложил Полинке жениться на ней, у девушки все шло не так. Тетка, встретив ее с ночной смены, не дала даже выпить чашку чая и не позволила поспать и получаса. Устроив большую уборку, выволокла немногочисленные мамины книги, лежавшие до того стопочкой на резной этажерке, поснимала родительские фотографические портреты с простенка в большой комнате, вытряхнула из сундука одежду отца. Безжалостное избавление от вещей, столько лет создававших ее, Полинкин, дом, пустые стены без фотографий родных, о которых все еще так болело сердце, родило в покорной и тихой девушке с трудом сдерживаемую ярость. Она молча перетащила в свою небольшую комнатку все, от чего тетка так истово избавлялась. Скудно и наскоро пообедав, Полинка попыталась улизнуть к себе, но не тут-то было.
- Полька, а ну подь сюда!
Девушка вернулась в комнату, притулилась у стола.
- Я вот чего думаю. Толку с тебя не будет - малахольная ты… Надоть тебе, девка, замуж. А то ты уже перестарок – так и будешь, что ли, на шее моей до седых волос висеть? Мужиков, оно конечно, нима теперича, но я вчера в правлении была – так ахронома нового прислали, ничего так, еще без довеска. Пока ты там в своей булатории колготишься – так и таких, плешивеньких, не останется. Так что как хошь, а позвала я недокормыша назавтра, пирог сгоношу с тыквой – вот и поладите.
Сдерживаемая до этого момента холодная ярость начала закипать в Полинке.
- Теть Мотя, оставьте меня в покое!
- Ишь чего, в покое ее оставить! Ты чего это, возражать тут удумала? Ты, девка, меня слушай, а то как отец твой непутевый поплывешь по жизни - и …
- Да что Вы вообще понимаете!!! Почему командуете тут, точно хозяйка? Я не Ваша собственность, и не лезьте ко мне со своими женихами!
Не привыкшая к сопротивлению Полинки тетка Матрена застыла на месте, забыв договорить.
А потом, бубня, пошла ставить тесто на пирог с тыквой. Бормотала:
- Ишь, умничает она! Один ужо вон отумничался! И где он теперь? Где доходяга его тощая? Всех, всех ужо Господь батюшка к себе призвал, а все почему? А потому как терпеть и слушаться надобно, а не умничать так-то…
А Полинка заперлась в комнате, слез и не было, внутри пульсировал целый клубок отчаянья, обиды, невыплаканного горя, и она все думала: ”Почему? Почему это все происходит со мной? Со мной, рядом, близко, тут, в нашем доме, откуда она взялась, что такое она делает и говорит? Этот совершенно чужой и ненужный мне человек, она все тут собой заняла… А еще Богу молится, откуда в ней столько жестокости? …А может, это не жестокость вовсе? заботится обо мне, но она совсем не умеет заботится ни о ком… Вот были бы родители рядом… ” Она нашла в куче сваленных на кровати вещей портреты папы и мамы, тяжелые рамки оттягивали руки, и она по одной перетащила и поставила их на подоконник, оперев о стекло.