Глава 1
Глава 1
В начале было вовсе не слово, в начале была мысль. С мыслью пришло осознание своего существования. Но существование — ещё не жизнь. Перспектива отсутствия жизни порождала страх — первобытный, липкий и всеобъемлющий. Страх приходит только к тем, у кого есть жизнь. И если ты боишься — ещё жив. Или уже жив — это с какой стороны посмотреть. А вот чтобы глянуть, как оно на деле, надо распахнуть свои очи. Сквозь резкую боль во всём теле, сквозь наждак, поселившийся в голове, но надо открыть глаза.
Тонкая и яркая полоска света пронзает непроглядную тьму.
Тьма, конечно, комфортна, но свет, хоть и обжигает, манит и сладостен. Ведь свет — это жизнь. А именно жить ей хотелось больше всего.
Наивная.
Она вновь попыталась окунуться в бескрайний бассейн света, преодолевая мучительную слабость. Победой ей стали несколько светлых клякс. Пелена в глазах уходила издевательски медленно.
Боль, страх, слабость — эти чувства трансформировались в радость от осознания, что она жива. Ведь сердце размеренно бьётся, отдавая по ушам как молотом по наковальне, ведь лёгкие дышат таким свежим воздухом. Сами.
В глазах прояснялось: на неё нависал белоснежный потолок с размеренно гудящими флуоресцентными лампами. Самые обыкновенные лампы, они встречаются в любой точке земного шара. А это значило только одно — это не мир иной, это её мир.
К радости добавилось облегчение: «Всё получилось!» Возникла уверенность, что всё хорошо, так и должно быть, хотя память ещё затуманена плотной дымкой и разбита на несвязные фрагменты. Они перемешаны, как перетасованная колода карт, потеряли нить времени, как разорванный на куски календарь, хаотично плавали, подобно потерпевшему кораблекрушение лайнеру в бескрайнем море пробуждающегося сознания. Но какая-то сила педантично раскладывала разбитые осколки, словно опытный игрок в пасьянс. Воспоминания выстраивались в картину в форме спирали — болезненно: мама и папа, они с напором отговаривали от безрассудного поступка: «Кристюша, солнышко, одумайся!»; любимый младший братец с очень острым языком, но по-своему проявлявший заботу: «Не дрейфь, тебя буйную накачают вдвойне, так что отрубишься как миленькая!»; близкие друзья — поддержали в трудную минуту и не отвернулись в самый ответственный час: «Крис, смотри на это с другой стороны — пока ты всё ещё останешься молодой, мы уже будем старыми пердунами с детьми!»; родной мегаполис, оставшийся позади, потому что она была больна. Сердце кольнуло такой узнаваемой печалью и грустью. Картина дополнялась слезами и истериками, когда она всё узнала: «Я просто хотела помочь! За что мне это?!» Месяцы депрессии, попытка суицида: «Хватит, с меня хватит…» Оставшиеся фрагменты пазла выплыли из-под глубин и заняли почётное тёмное место на общем полотне: одиночество и предательство, как чёрные дыры, отравляли светлые места на общем полотне. И где-то в конце выстроившейся вереницы памяти в форме спирали, ярко, как путеводная звезда, зажегся последний фрагмент. Этот осколок последнего воспоминания отбросил всё плохое в прошлое, ведь решение проблемы найдено: «Это твой шанс!» И успешно, раз она вновь открыла глаза.
В горле противный комок тошноты, голова гудит. Тело не слушается, мышцы ещё не отошли ото сна. Но и торопиться некуда — десять-двадцать минут уже не сделают погоды. Остаётся только успокоиться, расслабиться и наслаждаться жизнью. Ибо если всё прошло успешно — она обманула саму Смерть. Вновь. Есть чем похвастаться.
Она перевела взгляд. В глазах всё ещё плыло, но удалось высмотреть рядом с кроватью аппарат, мерно попискивающий вслед за сердцем. Никаких проводов — всё же десять лет прошло, а прогресс явно на месте не куковал. Только катетер от капельницы в правой руке не давал угаснуть маленькому огоньку её жизни.
Всё вокруг Кристина видела словно на мутном холсте, всё вызывало неподдельный интерес: где она? Её палата находилась в стеклянном боксе, а бокс — в помещении без окон. Только бетонные стены с отваливающейся бело-зелёной краской да тёмный и широкий проход в неизвестность. В раскалывающейся голове всплыли слова инструктажа доктора Косселя, который обещал, что все испытуемые проснутся в специализированной лаборатории. Но эта палата на неё не похожа.
В голове вертелся вопрос: «Где я?» Аппарат стал чаще попискивать. Хотелось встать и завопить, но мышцы ещё слабы — знакомое и ненавистное чувство прикованности к постели, беспомощности. Только сердце стучало всё сильнее — паровоз набирал обороты, летел в неизвестную даль. Её объял страх, отличное топливо для котла мчащегося на всех парах поезда.