Андроид, или, как иногда называли их женскую разновидность, гиноид, выглядел немногим презентабельнее Ганса — абсолютно чистый, но всё такой же мятый голубой брючный медкостюм, слегка растрёпанное каре, из-за чего видно, что это хорошие синтетические волосы. Медсестра двигалась с некоторыми проблемами и подвисала, когда ей приходилось менять направление или положение тела. Выглядело это почти как в фильмах ужасов, когда очередная тварь резкими движениями несётся на главного героя. И если Ганс выглядел просто «крипово», то медсестричка внушала ужас. Рациональное начало в Кристине, конечно же, подсказывало, что у гиноида проблемы с моторикой, а шестерёнки в её голове давно никто не смазывал. Короче говоря — несмотря на свой более-менее опрятный внешний вид этому роботу необходима полная профилактика. И никакой сверхъестественной ерунды в виде вселившихся демонов. Однако где-то на задворках сознания неприятно щекотало, и девушка инстинктивно слегка вжала голову в шею. Насколько хватило сил, конечно же.
Чтобы хоть как-то затолкать стресс туда, откуда он пришёл, девушке так и хотелось начать негодовать, чтобы преобразовать жуткую атмосферу в будничное русло. Устраивать сцены по поводу никудышности медперсонала можно, но её волновал вопрос — где её родственники, когда она с ними встретится? Однако ничего, кроме как промычать, ей не удалось. Почти как ребёнок, который только-только учится разговаривать. Разве что слюнки не пускает. Хотя, не ровен час, вот одна решила преподать урок своей хозяйке и дать дёру из её рта. Натуральный побег из Шоушенка.
Закрепив поднос с едой на кровати, медсестра взялась за салфетку. Фальшиво улыбаясь через свою флегматичную гримасу, она предотвратила неслыханный и дерзкий побег, после чего принялась кормить свою пациентку.
Кристина заметила две странные вещи: у гиноида действительно серьёзные проблемы с сервоприводами и с ориентированием в пространстве. Даже в её время никто бы не подпустил к больному такого робота, мало ли чего он напортачит. И — еда. Она не больничная. Уж не ей ли, вечной прихожанке храмов и церквей медицины, не знать, какой едой кормят в больницах, особенно с таким состоянием, как у неё: что-то лёгкое, мягкое, часто на воде, никогда жареного, жирного и полуфабрикатов. Не факт, что вкусное, но точно — полезное. Однако… макароны с тушёнкой? Хорошо, макароны ещё туда-сюда. А вот тушёнка — такое за свой богатый опыт пребывания в лечебных заведениях Кристина видит впервые. Не то чтобы она против, да и с голодухи можно что угодно проглотить. Тем не менее так в больницах не кормят. Поэтому пока её кормили, как маленькую и беззащитную, в быстро очухивающихся глазах крепло недоверие к происходящему.
Нет, она не спала. Как пробуждаются после наркоза, девушка знала, испытала не раз и не два. Её не волновало, что быстро пришла в себя, быстрее, чем в прошлых, не самых приятных опытах, — будущее как-никак. Медицина наверняка шагнула далеко вперёд, в том числе анестезия. Её не удивила и полная автоматизация. Когда взбалмошная дочурка Фокиных остепенилась, пошла учиться и попыталась не быть для родителей обузой, то столкнулась с жестокой реальностью, на которую ранее не обращала внимания, — с развитием робототехники найти работу без высшего образования стало невозможно. И вот что интересно — Кристина, примкнув к протестующим, попыталась вникнуть в вопрос. Серьёзно или поверхностно — сейчас не об этом. И, как для большинства молодёжи, ответ был неутешительным, зато логичным: бездушные машины будут вытеснять людей, как это в своё время произошло на конвейерах. И с этим ничего не поделать. Поэтому встреча с роботами не заставила её серьёзно шевелить мозгами — ну подумаешь, железяка, сейчас не время удивляться техническому прогрессу. А вот что вынудило — неправильная еда, которую она, настороженно глядя на свою кормилицу, медленно пережёвывала.
Ведь машинами так или иначе всегда кто-то управляет. И этот кто-то не допустил бы простейшей халатности. Пациентке врач (настоящий врач!) прописал бы кашу или бульон, но не такую твёрдую пищу.
Кристина не обладала серьёзными дедуктивными способностями, но посчитать «два плюс два» могла, отчего вкрадывались обоснованные подозрения. Она окинула взглядом «палату» ещё раз, но более внимательно. Стеклянный бокс явно непростой, не из обычного стекла. Собран он, судя по стыкам, небрежно и наспех. Четыре камеры просматривали весь бокс, не оставляя ни одной слепой зоны. Где-то напротив основного входа ещё одна дверь в закрытое помещение и, судя по трубам, санузел, в котором тоже наверняка пара камер. Вкупе с металлическим сторожем такая мера предосторожности в отношении пациента, будь он болен даже самым смертоносным в истории вирусом, избыточна. Пол не больничный, больше похож на хорошо очищенный подвальный — в настоящих палатах редко используют бетон. Стены помещения обшарпаны, но нельзя сказать, что вне бокса грязно, — чисто, но не по-больничному. Полицейский робот тоже не может похвастаться свежестью: теперь-то Кристина видела многочисленные царапины, вмятины, левое плечо и вовсе обгорело, видно, что он побывал в передряге. И какие же выводы? Правильно: нормально его обслужить было некому и некогда. Всё это больше походило на то, что она не в «палате», а в изоляторе. В следственном изоляторе, не медицинском.